Мировой океан бороздят сейчас такие корабли науки, как «Профессор Зубов», «Профессор Визе», «Академик Курчатов», «Космонавт Юрий Гагарин» и др., представляющие собой прекрасно оборудованные плавучие научные институты, но нельзя забывать, что первым советским океанографическим кораблем был маленький деревянный «Персей», имя которого занесено на страницы истории советской океанологии и память о котором должна сохраниться.
В июне 1973 года исполняется 50 лет с тех пор, как «Персей» под руководством Ивана Илларионовича Месяцева вышел в свою первую научную экспедицию, и хочется с удовлетворением отметить, что Гидрометеорологическое издательство выпуском в свет книги Всеволода Аполлинарьевича Васнецова «Под звездным флагом „Персея"» отметило полувековой юбилей этого замечательного исторического корабля.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Памяти Ивана Илларионовича Месяцева, доброго учителя и строгого начальника, ученого и революционера, автор посвящает свой скромный труд.
Каждый человек в своей жизни о чем-то мечтает, к чему-то стремится, чего-то добивается. Каждое мгновение он живет будущим, хотя бы самым ближайшим. Без будущего не может быть жизни. Однако наступает возраст, когда для будущего уже не остается времени. Когда остается только прошлое.
Завершая свой жизненный путь, человек все чаще обращается к воспоминаниям. Он вновь переживает свои радости и печали, достижения и неудачи, победы и поражения. И хочется, чтобыдрузья с пониманием и сочувствием выслушали его. Хочется, чтобы собеседник умел слушать. Тогда повествование польется плавно и задушевно, будет образным и интересным. Но это случается не часто — очень немногие обладают умением слушать.
Пожалуй, этим и объясняется мое стремление доверить бумаге — самому лучшему и невзыскательному слушателю — свои воспоминания.
Все сказанное служит некоторым оправданием тому, что появилась на свет эта книга «Под звездным флагом "Персея"». Как и полагается, начну я с далекого детства.
О событиях, связанных с русско-японской войной и первой революцией, в моей памяти сохранились незнакомые слова, которые я часто слышал в те годы в нашей семье: «ипония», «пыртартур», «риспублика» и «амиралмакаров». Стали понятными они для меня значительно позже, когда я научился самостоятельно читать.
Мой отец был близко знаком с семьей К. А. Тимирязева, и мы довольно часто бывали у них в Шереметьевском переулке. Почти всегда меня, еще маленького, брали туда с собой. Разговоры взрослых бывали непонятны и скучны, но меня привлекал замечательный стереоскоп. К. А. Тимирязев много путешествовал. Из поездок он привозил массу диапозитивов, которые с неизменным вниманием я разглядывал в течение ряда лет.
В одно из посещений Тимирязевых, когда я стал постарше, меня заинтересовали журналы, лежащие на круглом столике под бронзовой лампой с шелковым абажуром. Я стал их перелистывать, и вдруг в глаза бросились слова: «адмирал Макаров». Так впервые встретилось мне загадочное слово детских лет «амиралмакаров».
Позже, в школьные годы, я многое узнал об адмирале Макарове, а в студенческие перечитал о нем все, что мог найти.
Обаяние личности Макарова было таким сильным, что в дальнейшем повлияло на мой выбор профессии.
Особое чувство вызывает у меня простой, честный и благородный девиз, который Макаров предпослал своему замечательному труду «"Витязь" и Тихий океан»:
«Пишем, что наблюдаем,
чего не наблюдаем,
того не пишем».
И мне, на склоне лет мысленно переживающему вновь свой жизненный путь, хочется предпослать своим воспоминаниям девиз, подобный Макаровскому:
Пишу, что наблюдал,
чего не наблюдал,
того не пишу,
который я свято соблюдаю.
ГЛАВА 1
★★★★★★★★★★★★★
Шум ветра всколыхнул воспоминания
Глухая зимняя ночь. Я один во всем доме, наполненном тишиной и мраком. Единственная лампочка освещает письменный стол. Сухая ветка жасмина, качаясь на ветру, скребет по замерзшему оконному стеклу. А за окном стужа и тьма.
Хвойный лес шумит на порывистом ветру. Шум возникает вдали, нарастает, приближается, прозвучит во всю силу и опять уходит вдаль. Как морской прибой у отлогого берега. Под этот шум легко оказаться во власти воспоминаний. И мысленно я ухожу далеко, далеко в прошлое, совершенно отрешившись от действительности.