Стол, нагретый через стекло солнечными лучами, был приятно горячим даже для столь жаркой весенней погоды. Поверхность его грела руки, заставляя быстрее просматривать и подписывать документы, которые, как это ни странно, были рядовыми бумагами, касающимися жизни и действий патрульных отрядов. Только вот число, когда бумаги должны были быть заверены, стояло вчерашнее. Всё ясно... В последние две недели я занимался именно этим - полным курированием своих (и не только) отрядов, находясь в стенах города. В конечном счёте, работа была несложная и заключалась в разборе документов, поставках провизии на постоянные базы в степях Эсшерра, выписке оружия и медикаментов.
- Вот скажи мне, - Стен вновь заговорил, рассматривая фотографию в рамке на моём рабочем столе. Снимок был обычный, хоть и чёрно-белый (сказалось отсутствие под рукой хорошей камеры), с которого улыбались Мишель, Ивонка и я, был сделан в конце зимы, полтора месяца назад. В тот раз сестра настояла на фотографии, и я, только-только вернувшийся из очередной поездки на границу, не смог отказать. - Только честно! Зачем ты так рвёшься за пределы города? Здесь у тебя и дом, и сестра...
- Затем и рвусь, - я ещё раз пробежал глазами по одному из документов и поставил очередную печать. Во второй раз за день оконная рама подверглась атаке мяча и устояла. - Видишь этих детей? Они мало знают о том, что за мир за стенами. Самое ужасное для этих ребят - прошлая жизнь и жуткий пожар нижнего города. Но и эти воспоминания уходят дальше в прошлое. Мы уже прикрыли работу банд-работорговцев, пытаемся наладить связи с другими городами, а это значит, что нужно избавляться от тварей и укреплять защиту. Ивона и эти дети... Будем считать, что я, по мере сил и возможностей, хочу оградить их от того, что слишком хорошо знаю сам.
Стен кивнул. Видимо, ответ его вполне устроил, либо он сделал для себя какие-то определенные выводы.
К тому моменту, как с работой над документами было покончено, и друг получил подписанные бумаги обратно, часы на стене уже указывали на половину третьего. Я как раз вспомнил, что обещал сегодня пообедать с Мишель, поэтому вышли из моего кабинета мы со Стеном вместе. Несколько десятков метров мы шли рядом, перебрасываясь ничего не значащими фразами, но вскоре я и вовсе остался в одиночестве. Товарищ сам спешил домой к молодой жене, которой сильно не нравились частые опоздания мужа и пропуск обедов.
В этот час улицы города были довольно пустынны: многие прятались от жары по своим каменным коробкам, некоторые с самого утра не покидали своих рабочих мест, а большинство детей было загнано домой, под предлогом учебы и работы по дому. Оставшихся пешеходов было мало, как, впрочем, и самих жителей города (чуть больше сорока тысяч человек), машины же даже в самом Эсшерре были редкостью. Обычно их использовали лишь за городом, а, приезжая, оставляли в ангарах у ворот или на полигонах. Транспорт у нас не приветствовался.
На мгновение удивленно застыв от собственных мыслей, я продолжил путь, между широких улочек, первые этажи которых пестрели плакатами, объявлениями и лавками. Дело в том, что неожиданно мне пришло осознание того, что я не могу вспомнить, когда впервые начал говорить и думать о городе, как о чем-то близком себе. Слова "нам", "наш", "мой" были с самого начала пребывания здесь изъяты из ассоциаций с Эсшерром. И вот сейчас, такие далекие, они слились с ним в одно целое, будто так и должно было быть, будто так всегда и было. Эсшерр и вправду стал мне домом.
Мы оказались здесь в первых числах сентября прошлого года, чуть больше восьми месяцев назад. Пройти в город без особых проблем нам помогли друзья Леона, значившиеся на хорошем счету у властей Эсшерра. Помню, сколь суетливой и сложной стала для нас первая неделя за этими хорошо укрепленными стенами: для того, чтобы узаконить наше пребывание в городе, пришлось заполнить огромное количество бумаг и заявлений, пройти несколько комиссий и многое другое. Все эти меры объяснялись тем, что в Эсшерре городской порядок был на одном из первых мест. Власти не могли допустить беспорядков и разбоя, а значит, приходилось принимать суровые меры. Город, сравнительно недавно переживший свою собственную катастрофу, не был готов к волнениям и смутам.
Через месяц после нашего появления Ивонке сделали операцию. Как ни странно, но добиться этого оказалось на удивление легко: как полноправные граждане города, мы имели право на полноценные медицинские услуги. Именно тогда я осознал плюсы всей этой волокиты с бумагами, ведь одной из граф для заполнения была и причина приезда. Да и сами врачи оказались на редкость понимающими людьми.
Теперь за состояние глаз сестры и её зрение можно было не волноваться: пусть не в одно мгновение, но с каждым днём она видела всё лучше, приходя в норму. Цвета больше не сменяли друг друга, а картинки мира стали устойчивее. Для закрепления результата Ивке приходилось проходить раз в две недели процедуры в больнице, но это было сущей мелочью. Сейчас сестрица видела как обычный человек, без каких-либо рецидивов и сбоев. Я никогда не думал, что могу быть настолько счастлив.
К сожалению, о деле Леона никто забывать не собирался, а это значило, что за побег из города, по законам Эсшерра, и возможность причастности к банде похитителей, ему грозила тюремная камера. Но недаром глава города не терял своих позиций уже который год! Не придавая делу большой огласки, он дал нам с Мишель право выступить поручителями друга. Впрочем, за наш побег мы и вправду были ему сильно благодарны. Кто знает, как сложилась бы наша судьба, не реши он сам сделать ноги от них? Единственным условием восстановления статуса Леона была оправданная помощь в деле тех самых работорговцев, с которыми спутался Рейтер. Спустя всего две недели был сформирован отряд, направленный на прекращение работы банд. Я, оставивший сестру на попечение Мишель, Леон, наконец уладивший большинство своих проблем и забравший братьев из интерната, а также ещё тридцать членов отряда покинули границы города на неизвестные тогда три месяца.
Наша миссия закончилась более чем удачно: были взяты все три группы работорговцев, на которых у Леона была информация. Все члены банд, а так же люди, найденные в подземельях импровизированных штабов, были переправлены в Эсшерр. На этом ни расследование, ни поиск людей не закончились, но вытаскивать из преступников информацию было поручено следственной группе города. Наше участие в этой операции на этом временно заканчивалось.
Каково же было моё удивление, когда я , вернувшись, узнал, что за три месяца, которые мы провели все границ города, Мишель встала на государственную службу! Да ещё и, пройдя все положенные испытания и доказав делами свое право, дослужилась до заместителя начальника городской стражи. Конечно, мне было известно, что просто так сидеть в четырех стенах девушка ни за что не станет, но и на подобный размах я не рассчитывал. Сама подруга была очень довольна собой, и если уж опыта подобной работы у неё было не так много, то упорство и мастерство с лихвой замещали это явно накопительное качество.
Незаметно для самого себя, я прошел уже большую часть дороги. Улицы и дома сменяли друг друга, приближая меня к центральному корпусу главного городского управления. Мишель работала именно там. Вот уже за ближайшими домами в два-три этажа высотой показались высокие шпили ратуши. Всего через несколько минут я был на месте.
Девушка быстро нашлась в своем кабинете. Тихо постучав и толкнув вперед дверь, я оказался в небольшом светлом помещении. Без всякой зависти я в очередной раз понял, что это место гораздо уютнее моего собственного кабинета, постоянно остающегося вне интересов хозяина. Большой стол, диванчик, пара стульев, карты на стенах, несколько зелёных цветков на подоконнике, книжные полки, заставленные папками и слегка потрепанными фолиантами. Было видно, что самой подруге очень правится работать в таком окружении.