Глазам не хватало сил, чтобы распахнуться, да и любопытство было скудным.
— Знаешь… я была готова внезапно встретить даже Венти, но точно не тебя, — путешественница даже не шевельнулась и не повернулась, когда услышала тихий скрип засохшей ветви на земле.
Не составило труда догадаться, что за ветер она ощутила, только один объект из всего Тейвата мог способен приводить его с собой.
— Я тоже весьма удивлён… — тонкий голосок проследовал за спиной девушки, — Могу ли я спросить, что тебя сюда привело?
— Спроси у звёзд, потому что я сама не знаю…
Из глубокой тени появились белые пряди, затем и алые глаза.
— Не против, если я присоединюсь к тебе?
— А что, с Фишль уже неинтересно? Ну, что я могу сказать, Синь Янь вряд-ли одобрит твоё внезапное внимание к ней, а Мона…
— Н-нет! Вовсе нет… — на вздохе протягивая последние слова, он всё же присел на траву и облокотился о дерево. — Как бы глупо это не звучало, но всё происходящее ты поняла вовсе не так, как является на самом деле… хотя, в прочем, — появилась знакомая улыбка на его лице, — это моя вина.
Кадзуха был просто шокирован, что встретил здесь путешественницу, он совершенно не был готов её увидеть, слова путались и теряли свой смысл, горло пересохло, а ладошки вспотели.
А Люмин было настолько плевать, что даже не смотрела в его сторону. Вино знатно потрепало её разум.
— Как-то… не очень убедительно, если честно, — сухой ответ.
— Мне жаль.. просто я… — он впервые запнулся. — Я всего лишь… — слова так сложно подбирались, словно он разучился говорить, потому что только что юноша чуть не признался в любви, стало так жарко, что сальные капли пота скопились у него на лбу.
У девушки поднялась бровь, это было так заметно, что она абсолютно негодовала, о чём идёт речь.
— Просто, я боюсь привязанности, — сейчас он хотел поблагодарить всех богов и их подобных, что смог подобрать нужное слово и загладить своё до жути нелепое начало.
Было так рискованно, я чуть не наткнулся на иголку… — с холодом на спине сказал он про себя.
— Привязанность? Думаешь, я его не боюсь? Да ты хоть знаешь, как сильно я скучаю по тем ночным разговорам?
— Прости… — позволил он себе перебить. — Это я во всём виноват, ты не виновата, что белокурый мальчишка внезапно испугался свойственной привязанности, — с самого начала он не мог посмотреть в её сторону, совесть не могла позволить, но после этих слов всё же взглянул на бледное лицо и тонкие руки, замечая её колкие глаза на… бутылку? — Решила выпить чего крепкого? — как быстро он сменил тему.
— Да, могу позволить.
И здесь он чётко начал ощущать нестерпимую сухость во рту.
— Могу ли я немного отпить? К моему невезению, на меня напала жажда…
Девушка протянула бутыль, а тот аккуратно взял в руки, спешить отпивать тот не стал, сначала внимательно изучил название, структуру и запах, который так сильно напоминал Мондштадт…
— Ты ещё не напился? Я думала, тебе хватило и того раза.
— А-а-х… столько лун прошло, а ты до сих пор помнишь… такие вещи происходят более элегантно, мне так неловко… — на резком вздохе робко проговорил юноша, резко застывая в неловком положении, — Знаешь, когда ты в таком виде, то язык у тебя действительно острый..
Она лишь победно хмыкнула.
А он изучал вино.
— Хм… если мне не изменяет память, то это любимое вино того барда из таверны, вроде бы его зовут… Венти?
— Как ты это понял? У тебя ночное зрение что-ли? — вокруг, действительно… было темно, чтобы что-то разглядеть в таком плане.
— Ха-ха, вовсе нет, запах оказался точно таким же, каким он был тогда, вот и всё.
У Люмин распахнулись глаза, Паймон действительно связалась с Венти и вернулась в Мондштадт? Или это бард был здесь? Конечно, эта ситуация немного запутана, но сам факт всё же остаётся. Она протяжно вздохнула и облокотилась на дерево, расслабляясь, глядя на небо.
— Ла-а-адно, я прощу тебя только в том случае, что ты помог мне узнать откуда эта бутыль вина, не более, — сказала совсем тихо.
— Я очень рад… — Кадзуха совсем малость отпил и слабо улыбнулся, смотря на путешественницу, кажется, ему стало легко на душе, словно тяжёлый груз с плеч, наконец, покинул его.
Наступила тишина, только громкие сверчки издавали красивые звуки ночи, Люмин в глубине души была рада, что он вернулся, хотя обида малым следом всё равно душила изнутри, она не стала расспрашивать его, что случилось на самом деле, и почему юноша так резко начал запинаться, когда нелепо сказал, что боится привязанности, неужели, он думал, что путешественницу так легко обмануть? Здесь точно скрывался тонкий смысл. Но с этим она не станет разбираться, пусть звёзды сами всё расскажут.
Точно ли ему стало легко от того, что она смогла его простить? Это произошло так.. случайно. Ситуация с Фишль пока преследовала тяжким воспоминанием, и он чувствовал печаль.
Неужели, это всё было зря?
Ведь теперь он будет тонуть в своих чувствах к путешественнице, без шанса на какое-либо продолжение.
А кто говорил, что шанса может не быть?
— Ты уже достаточно много выпила, хех, почти целую бутылку в одиночку, может, стоит остановиться? Иначе утром тебе будет очень тяжко… — он видел, как Люмин продолжала пить.
— Я вроде, — она нелепо икнула, — не спрашивала твоего мнения.
Она всё также строга…
Девушка раздумывала, и посмотрела на него. Ей, казалось, словно они поменялись местами, раньше она боялась сказать лишнего, испытывала много неловкости, когда он был смелым во всех словах. А сейчас, она могла сказать что угодно, и не будет об этом жалеть, тем временем как юноша ощущал страх и боялся в миг потерять эту встречу.
Это было так странно.
И ей это не нравилось.
Хотелось вернуть всё обратно, где вокруг них царило спокойствие и тепло, нежели общение на иголках, которое сейчас окружало их. Хотя скорее, именно с его стороны.
— Я не хотела, извини, — она осознала свою грубость.
— А-ах, ничего страшного, тебе не нужно извиняться, я это заслужил.
— Опять ты за своё… не будь так строг к себе, просто… — на миг она задумалась, — сегодня не мой день, — очевидная ложь.
В груди он почувствовал незримое и горячее тепло, словно что-то до боли обжигало. Ему это нравилось…
Её голосок заставлял влюбляться сильнее, он был слишком красивым и мягким, иногда хотелось закрыть ей рот, потому что это одна из причин сильных чувств, которые и не думали останавливаться расти дальше и причинять ему боль.
— Но я же… — Кадзуха посмотрел на девушку, которая пила последние глотки сладкого вина. — Т-ты уже выпила всё? — протяжно промолвил он, слегка улыбаясь, — Довольно быстро…
— Ну да, — вытирая рот, она икнула, убирая бутылку назад, — почему бы и нет, — и облокотилась на дерево, где её окутывали звёзды.
Юноша тоже взглянул на небо.
— Звёзды по-своему прекрасны, они могут подарить как осознание мира, так и углублённые мечтания…
— И незабываемые моменты, правда, этого сложно достичь в одиночку, — она повернула голову и посмотрела на него.
Девушка вспомнила каждую минуту, как они вдвоём сидели или лежали на прохладной траве, разговоры не казались такими тяжёлыми, а чувства становились крепче. Когда они легонько, до жути неловко держались за руки, хотя, таковым и назвать было сложно, но в тот момент Люмин провалилась словно в сон, где сбывались маленькие мечты.
Если её прощение вернёт их в милые встречи, она не будет об этом жалеть.
— Я даже хочу поблагодарить тебя, потому что ты помог мне обрести воспоминания, связанные со звёздами…
У него приоткрылся рот, а зрачки расширились, упорно смотря на путешественницу, которая смотрела на него. Их взгляды столкнулись, и тогда они не знали, что делать дальше.
— Пожалуйста, не благодари меня… я сделал тебе больно, всё, что я могу сделать, так это продолжить дарить воспоминания под звёздным небом… — в алых глазах горела печаль, словно спичка.