Да, ей было больно, словно ядовитые стрелы пронзили её насквозь, жаждущие больше мучений, она лишь хотела взаимности, а теперь это только во сне станет действительностью. Так пожелали звёзды.
От девушки пахло звёздами, её волосы щекотали ему щёки, и они приятно касались кожи, приятные и шелковистые, а бархатная ткань одежды заставляла тонуть в наслаждении, немного касаясь оголённых плеч, её кожа была мягкой, но по-прежнему холодной, как сам лёд.
В этих первых объятьях с путешественницей он почувствовал что-то очень странное, исходящее словно от её тела, оно кричало громче ветра и грома, как будто хотело что-то сказать, и он медленно начинал понимать…
Затем его рот приоткрылся, и тот еле сдержал громкое удивление, глаза широко забегали по сторонам, а сам слегка вздрогнул.
Эти прикосновения напомнили ему те чувства, которые она так тщательно держала в себе, не давая и капли намёка, он смог понять, что они означают, поэтому долго не мог прийти в себя. Все догадки сложились в единый пазл, включая и нелепые слова на не трезвую голову, несмотря на их глупость, они стали главной зацепкой и сотым ключом.
Ветер чётко шепнул ему на ушко, что путешественница…
— Ам-м.. слушай… кхм, — она отпустила его. — прости, в последнее время я ужасно себя веду, нагрубила тебе, устроила тут… скандал, ха-ха, — лживый смех.
— М? А, не вини себя, это я неправильно выразился, ты просто не так поняла, да и всё равно я этого заслужил.
— Я-я не про это…
Кадзуха заинтересовался.
— Я так безрассудно ворвалась в твою жизнь и начала ставить свои законы и правила, совсем не думая о тебе, если тебе нравится Фишль, то… я могу только порадоваться за тебя, не более… — если бы только она умела управлять временем, то сделала бы совсем по-другому. Может, она просто не успела? Это только сильнее погрузило в отчаяние…
Он немного помолчал, ведь до сих пор не мог прийти в себя.
То, что прошептал ветер — открыло ему глаза, всё это время его старания не обходили стороной, только улучшали отношения и вставали на новую ступень их общей лестницы, где стараются оба. Ему стало обидно, досадно и печально, что не смог заметить этого раньше…
— Не говори так… — тяжесть сдавливала грудь.
Сможет ли он всё исправить? Он хотел в это верить.
Её действия, её слова дали большую надежду, теперь он смог увидеть, что она тоже видит в нём не просто друга для посиделок под ночным небом, не просто объект для разговоров… поверить в это было трудно, тревога настигла страшным потоком, что Кадзуха мог просто не успеть, или вовсе упустить это момент для признания с уверенностью. Его это так огорчало.
Если бы только он смог узнать всё совсем немного раньше, то в их истории и не было имени Фишль, не было этих ссор, недопониманий и вранья. Он хотел как лучше, а получилось всё совершенно наоборот.
Он попросту не мог увидеть в ней прощения за весь этот спектакль, который сам же и устроил, может она и твердила, что уже не злиться на него и поверила, но этого было мало. Хотелось глаз, где бы виднелись её настоящие чувства.
— Мне правда жаль… — уже не помнил, в какой раз это говорит.
Стало так тяжело на душе, что если бы он только мог, то упал тяжким грузом в воду и желал забыть всё то, что натворил своими руками.
— Ты.. уже говорил это? Хах, я поняла.
Ей тоже было странно ощущать всё это.
Между ними пробежала яркая искра, где их чувства объединились в одном понимании своих же действий, где юноша стал инициатором, а девушка слишком многого хотела и это подвергло их обоих к такому исходу, где никто не мог сказать то, что их давно тревожит, даже не смотря на то, что Кадзуха уже знал о её чувствах, но этого было мало для такой смелости.
Словно атмосфера изменилась, и теперь их окружала неловкость.
После долгого молчания, Люмин не знала, что сказать и в принципе что делать.
— Кхм, э-э-э… уже довольно поздно, — она посмотрела на небо, где луна медленно покидала середину. — Думаю, пора возвращаться, — ей казалось, что это правильное решение.
— Ты права.
Этот разговор помог многое узнать, но не смог дать продвижение. Они всё также молчали о своих чувствах, будто боялись, что их отвергнут. Его останавливало то, что теперь ему казалось, что девушка обрела совсем другое мнение о нём.
========== В эти темные ночи, я подарю тебе свои звёзды ==========
Она смотрела на вечернюю зарю, которая медленно гаснет на холодном небе.
Ребята веселились на другом конце небольшого острова, был слышен смех, радость и звук фотоаппарата. Они развели большой костёр, на столе лежали вкусные блюда.
Но в их компании не хватало одного человека, того, кто отличался от других своей особенностью и необыкновенным даром — воображение. Фишль сидела, облокотившись о холмик и обнимая свои колени слушала яркое веселье.
Изумрудные глаза светились тоской, а сама она была в задумчивости.
После того разговора с Кадзухой та не могла найти себе места, думая, не сделала ли она ему больно? Может, есть время подумать ещё раз? Это навряд ли. С тех пор они особо не общались, разве что утреннее «доброе утро» сопутствовало в обязательном порядке. И она была рада, что у них осталось хотя бы это. Её чувства никуда не собирались уходить, и это начинало раздражать, ведь та думала, что после некого «расставания» от них останется лишь воспоминание, вместо этого Фишль по-прежнему ждёт от него какого-нибудь приглашения на вечер или обыкновенного разговора. Она хорошо понимала, что так будет только лучше для обоих, но… смотреть на то, как юноша ехидно общается с путешественницей, затем вовсе куда-то уходя от остальных вдвоём — не радовало ни капли.
Впервые она познала для себя ревность, это было очень странное ощущение, словно из неё вылетали все накопившееся бабочки, превращаясь в иголки, которые небрежно атаковали сердце.
— Миледи, в сборе наших друзей не хватает лишь Вас, может, всё-таки присоединитесь? — Оз оставался рядом с ней, бросая всех.
— Как думаешь, я правильно поступила? — тихо прошептала она, не отвечая на его вопрос.
Он знал всё, что происходило с ней, словно ходячая записная книжка, где до малейшей частицы написано о ней.
— Не нужно на этом зацикливаться, если между вами был барьер, то не обязательно пытаться ужиться с ним, существует лишь один вариант — попробовать разрушить его.
— Моя натура не позволяет перестать обращать внимания на возрастные ограничения, просто потому… что иногда я ловлю себя на мысли «интересно ли ему со мной говорить?» как бы сильно ты не желал и не хотел соглашаться с тем, что ваши разговоры и темы отличаются — это всё равно окажется чистой правдой, каким бы человек не был умён… — Фишль облокотилась головой о холмик и смотрела на небо.
— Вы правы, Миледи, но если Вы понимаете, что другого выбора нет, то может лучше отпустить? Хотя бы попробовать.
Оз всегда старался её подбадривать, независимо от причины, будь то кризис сладкого или недопонимания окружающих людей. Он не хотел видеть в ней грусть или отчаяние, поэтому всегда соглашался стать слушателем на любой вечер по воле принцессы, бросая всех, отвергая и отказываясь. Для него она была всем.
— Хм? — девушка решила не отвечать, потому что перестала слышать тоненький голосок юноши, затем обернулась и потеряла его из виду, так же, как и Люмин внезапно пропала, — Хах, они что, снова куда-то ушли? — голос заметно изменился.
— Похоже, что да. Вас это так волнует?