Видимо, до него дошло о чём я думаю, потому как весь оставшийся отрезок пути до комнаты он молчал. Пройдя через холл, мы поднялись на второй этаж по широкой лестнице из красного дерева. Всё тут буквально вопило о состоятельности хозяина. В коридоре второго этажа стояли маленькие диванчики из кожи белого и бледно-кофейного цвета, на стенах висели акварели и изящные бра в форме лилий. Ступни моих ног утопали в длинном ворсе роскошного ковра, глушащего звук шагов. И во всём этом великолепии я – грязная, растрёпанная, уставшая. Словно уродливое пятно на великолепном рисунке.
Охранник подвёл меня к одной из дверей в конце коридора и, открыв, толкнул в спину. Я ввалилась внутрь. Запнулась о край ковра и на этот раз всё-таки не удержала равновесие. Коленку обожгло болью, ворс ковра щекотнул щёку. Отомстил, мудак? Я смотрела на своего провожатого снизу вверх, понимая, что он это специально. Держался-держался, а тут всё-таки говно попёрло. Губы его были плотно сжаты, взгляд хмурый и тяжёлый. Не нравится? А мне нравится?!
Склонившись, он развязал кляп, и я тут же фыркнула. Во рту пересохло, горло драло.
— Развяжи меня, — просипела я. – У меня руки онемели.
Это была чистая правда. Верёвки так сильно врезались в кожу, что я почти не чувствовала кисти. Выдохнув, я опустила голову. Опять эта тошнота… Мне нужно было несколько спокойных дней, чтобы прийти в себя, но, судя по всему, этого я не дождусь. Охранник перевернул меня животом вниз и развязал. Сжавшись на полу, я тут же обхватила левую кисть и растёрла кожу пальцами.
— М-м-м… — не выдержав, всё же застонала я. Пальцы начало покалывать, на коже виднелись красные борозды. Прижав к себе ноющие ладони, я подтянула колени к груди. Вставать не хотелось. Не хотелось, чтобы этот бугай снова рассматривал меня, словно товар, выставленный в витрине. Платье едва прикрывало мои бёдра, выше же я была совершенно голой.
— Сейчас придёт горничная и вымоет тебя, — бросил охранник прежде, чем свалить за дверь.
Я зло посмотрела ему в след. Вымоет меня?! Я ей так вымою, что потом мыться не захочется. Не дай бог ещё какая-то горничная будет меня трогать. Никогда. Никогда меня не трогала женщина. Умру, но не позволю этого. Хватит с меня и всех этих грязных уродов. Уж ванную я в состоянии найти без чьей-либо помощи.
2.2
Минут через пять в дверном проёме в самом деле нарисовалась тётка в отглаженной бледно-голубой форме и белом передничке с кармашками, по краю которого шла аккуратная оборочка. Я по-прежнему лежала на полу и смотрела на неё, прижимая к груди пульсирующие кисти. Даже горничная в этом доме выглядит куда лучше меня… Холёная, с по-аристократически бледной кожей и большими голубыми глазами, она походила на экономку, хотя вряд ли ей было больше тридцати пяти.
— Пойдём, — приблизившись, она ухватила меня за локоть, да так крепко, что запястья заболели с новой силой.
Я зашипела. Проклятая сука!
— Я сама вымоюсь, — процедила я, кое-как поднимаясь с пола.
— Мне приказано помочь тебе принять ванную, — отрапортовала она с высокомерным видом и, брезгливо посмотрев на моё платье, вцепилась в болтающиеся на мне обрывки ткани.
— Не трогай меня! — отшвырнув её руки, процедила я. – Иначе я тебе глаза выцарапаю.
— Не смей так со мной разговаривать! – прошипела она в ответ и толкнула меня к ванной. – Будет мне тут уличная девка приказывать. – Давай, иди. Грязная, как незнамо кто.
Затолкав меня внутрь, она принялась сдирать платье. Я отпихнула её, и это, похоже, окончательно её разозлило. Пальцы её сомкнулись на моём изуродованном верёвкой запястье, и я поморщилась.
— Отпусти! – вырывая руку, рявкнула я.
Она не отпустила. Потянула меня к ванной. Я пихнула её, упёрлась, но она толкнула снова.
— Александр Викторович приказал привести тебя в нормальный вид и, видит Бог, я это сделаю, чего бы мне это ни стоило, — проговорила она, вцепившись в мои волосы.
Я тут же перехватила её руку и, вывернувшись, впилась ногтями. Это она зря! Ненавижу, когда меня трогают! Ненавижу руки! Ненавижу чужие пальцы на своей коже! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!!! Изловчившись, я впилась зубами в её ладонь. Стиснула челюсти и надавила клыками. Ты, сука, не на ту напала. Поживи на улице с моё, а потом приказы будешь раздавать.
— Ай! – вскрикнула она, прижимая ребро ладони к груди. Уставилась на меня с удивлением и некоторым страхом.
Во рту чувствовался солоноватый вкус крови, и это вызывало во мне удовлетворение. Да, вот так. Я сплюнула на пол, и по кафелю цвета слоновой кости размазалось розовое пятно. Я оскалилась. Наконец-то эта сука оставила меня в покое.