Вернувшись, я поставил поднос с едой на тумбочку. Стэлла не шевелилась, только смотрела на меня как-то странно. Что там, она даже голову не приподняла.
– Вставай, – мазнув по ней взглядом, сказал я, но она продолжала лежать, как лежала. – Стэлла, – проговорил я с нажимом и предупреждением.
Она кое-как приподнялась на руках. Одеяло съехало, и взгляду моему открылись её выпирающие лопатки. А ведь и правда совсем худая. На фотографии из питомника мяса на ней побольше будет. Сейчас вон все рёбра наружу торчат. Я вспомнил, как держал её на руках – лёгкая, будто и не весит ничего.
– Вот так. – Я помог ей сесть и подложил под спину подушку. Она снова посмотрела на меня. Совсем бледная, чтоб её. Синяки стали заметнее, и я дотронулся до её подбородка. Мягко провёл подушечкой большого пальца, а после взял чашку с супом и отдал ей.
– Спасибо, – почти неслышно откликнулась она и обхватила её ладонями.
Сделала глоток и облизнула губы. Выдохнула.
– Пирог ешь, – поставил я ей на колени поднос с тарелкой. Она сделала ещё один маленький глоток супа и отломила кусочек от пирога. Ела она не спеша, несмотря на голод, и отчего-то мне казалось, без желания. Словно бы даже вкуса еды не чувствовала. Была в ней какая-то отрешённость, причём не только сейчас, а вообще. Странная она… А в глазах есть что-то. Действительно есть. Особенно теперь, когда из них исчезли презрение и вызов.
– Если ты пообещаешь мне не делать глупостей, я разрешу тебе ходить по дому, – подумав, сказал я. Держать её постоянно в комнате смысла нет и так под боком будет. Пусть хоть чем-то развлекается: книжки читает, до холодильника прогуливается. В гостиной плазма висит размером с билборд. Она перестала жевать и посмотрела на меня, словно ожидая продолжения. Продолжение действительно было:
– Но учти, малышка, выкинешь ещё что-то… – Я красноречиво замолчал, а потом всё же добавил: – Я могу быть очень жёстким, Стэлла, поверь. И смерть – не худшее из того, что с тобой может случиться.
Она сделала ещё крохотный глоток супа и поставила чашку на поднос. Выражение её лица никак не изменилось, взгляд тоже.
– Я тебя поняла, – тихо сказала она и, убрав поднос с коленок, вернула на тумбочку.
Очередной протест? Вот мерзавка! Поняла она, как же!
– Доешь, – кивнул я на пирог. На тарелке осталось больше половины.
Она качнула головой и откинулась на подушку. Повернулась на бок.
– Стэлла, – в моём голосе слышалась явная угроза. Кровь начинала закипать, и я понимал – пришибу нахрен! – Я же тебе сказал…
– Я не могу, Алекс, – тихо отозвалась она. – Попозже.
Её слова меня отрезвили. Протянув руку, я дотронулся до её лба. Кожа была влажной и прохладной. Судя по всему, у неё действительно не было сил. Да ещё и я её укатал. Ну ничего, за несколько дней приведу в порядок. Хороший завтрак, потом фруктовый коктейль с витаминами… Завтра обязательно позвоню Юре и выясню, что там с ней.
Времени было ещё не так много, но я решил, что неплохо бы с полчаса поваляться. Потом закончу с делами на сегодня и на боковую. Лучше бы было сделать это сразу, но после тренировки в зале я чувствовал желание отдохнуть. Да и девчонку оставлять почему-то не хотелось. Лежит, свернулась клубком… Обойдя постель, я прилёг с другой стороны и тут же почувствовал, что простынь влажная. И какого хрена?! Стэлла, душ… Я ведь даже не промокнул её кожу полотенцем, сразу в одеяло укутал. Должно быть, ей тоже не слишком сухо.
Пришлось подняться. Недолго думая, я набрал Мирославе и, едва та ответила, приказал:
– Быстро перестели постель у меня в спальне.
Перевёл взгляд на Стэллу и тут же встретился с её – настороженным, пристальным.
– Сейчас Мира сменит постельное бельё, – пояснил я. – Или тебе нравится лежать на мокром?
– Не очень, – ответила она честно. – Но бывало и хуже.
Я хмыкнул. Принёс из ванной свой халат и, подойдя к ней, выпутал её из кокона. Она не сопротивлялась, только сжалась и как-то поникла.
– Стэлла, – позвал я.
– Я устала, – отозвалась она совершенно безжизненным, надтреснутым голосом с истеричными нотками. – У меня всё болит, Алекс. Пожалуйста…
Она что, думает, я трахать её сейчас буду? Никогда некрофилией не страдал и не собираюсь, вроде как. Я молча укутал её халатом. Подвёл к креслу и усадил. Халат был настолько велик ей, что рукава болтались, а полы волочились по ковру. При желании её дважды в него обернуть можно бы было. Надо купить ей хоть какие-то вещи. Не бегать же ей голой. Будет своими ногами и хорошенькой задницей сверкать. Ну нахрен!
– Это что за истерика? – поинтересовался я сухо. – Думаешь, меня твои желания интересуют?
– Извини, – ответила она, чем немало меня удивила. Но, кажется, мы наконец поняли друг друга.