Груня за спиной хозяйки крутила пальцем у виска.
— Совсем наша Марта спятила. Скоро привяжет к себе сына, чтобы на работу с собой носить, и на том успокоится.
Марта сына к себе не стала привязывать. Она привязала к нему себя. С директорства ателье она ушла, стала брать заказы на дом, вспомнила былые навыки портнихи. Клиенток денежных у нее было по-прежнему много, так что деньги в доме всегда водились.
А мальчик тем временем рос небывало смышленым.
К трем годам он уже читал целые слова, знал счет и очень красиво рисовал. Комната матери всегда была усыпана выкройками и рисунками с моделями для платьев и костюмов. Саша иногда брал краски и раскрашивал их, за что от матери попадало до определенного времени. А потом она увидела, что раскрашивает он не просто так, а со смыслом. Там кармашек дорисует, там пуговички, там рисунок добавит. И у платья менялся вид. А уж его собственные рисунки просто восхищали Марту. У ребенка явно наметился художественный дар.
— Наш сын очень талантлив, — сказала она мужу. — У него дар художника, и это надо развивать.
— Так давно уже пора с его способностями что-то делать, — согласился Гуров-старший, — он и считает хорошо.
— Нет, математиком ему не надо становиться. Что толку? Не прокормит его это. Ты вот как сидишь в бухгалтерии, так и будешь сидеть со своими цифирками, моему Сашеньке такого счастья не надо. Пусть будет художником или модельером, прославится. Я все для этого сделаю.
— Да зачем ему быть художником? — попытался возразить Гуров, но получил в ответ такой яростный взгляд, что тут же стушевался. — Ну почему бы и не художником?
— Вот и я про это. Надо узнать, где у нас студии или кружки есть для таких маленьких. Займись этим, потом подумаем, куда его отдадим.
Кружок такой нашелся. Его вела пожилая армянка, Стелла Ашотовна, много лет занимающаяся с одаренными малышами. Кружок-студия был организован при художественной академии, и принимали туда только по блату, для всех остальных там всегда было «и так слишком много детей». Увидев рисунки Саши, Стелла Ашотовна даже не стала начинать свой обычный монолог по поводу переполненной группы, а взяла мальца с ходу. Первое же занятие перепортило Марте Феоктистовне все нервы. Родителей из студии выпроваживали, и она целый час провела в сомнениях — все ли нормально с ее драгоценным сыном, не поранился ли он кистью, не попал ли краской в рот или в глаз, не обидел ли его кто из группы… После нескольких занятий Марта приняла решение — со студией покончено, слишком много потенциальных опасностей. Саша еще маленький, к такой самостоятельности не готов. Лишать своего сына возможности художественно развиваться она не хотела и в итоге нашла молодого художника, согласившегося проводить занятия с Сашей на дому.
Платья Марты становились чуть ли самыми модными и престижными во всей Москве, и вскоре Марта уже могла нанять для Саши какого угодно учителя. Когда пришла пора идти в школу, мальчик был настолько развит, что мог запросто попасть сразу в третий класс. Но пускать маленького, неподготовленного к жизни в коллективе, одаренного мальчика в более старший класс значило подставить его под травлю одноклассников. Никто не любит вундеркиндов. Да и представить себе, как это Саша будет по полдня пропадать в школе без Мартиного присмотра, было просто нереально. Директриса школы тоже обшивалась у Марты и пошла семье Гуровых навстречу — Сашу перевели на домашнее образование. Договорились в школе, что он будет регулярно сдавать экзамены и таким образом переходить из класса в класс.
Гуров-старший все это жуть как не одобрял.
— Ты мальчишку губишь своей опекой, Марта! Ему уже давно пора со сверстниками играть, в футбол гонять во дворе, а ты что из него делаешь?
— Ты вот гонял в детстве, и что вышло? Ничего путного не вышло. Пусть у него будет возможность развиваться согласно его талантам.
— Да ты же его не спрашиваешь даже, чего он хочет! Ты же все за него решаешь. Нельзя так! Загубишь пацана!
— Он потом мне еще спасибо скажет. А ты как не понимал ничего в воспитании, так и не понимаешь. И не вмешивайся, прошу тебя. Когда мне понадобится, я спрошу твоего мнения.