— Нет, Лизавета Юрьевна, просто вышла подышать свежим воздухом.
— А-а-а, а то могу мастера по взлому замков вызвать.
— Не надо, спасибо.
— Ну ладно, дышите свежим воздухом, — многозначительно проговорила пышногрудая дама и поплыла в свою квартиру. Наверняка прильнула к глазку сразу же, как закрыла дверь.
Кира с Алексом прыснули со смеху.
— Где ты тут свежий воздух нашла? — спросил он шепотом.
— Ничего другого в голову не пришло. Завтра все соседки будут в курсе этой истории.
— Тогда нам лучше зайти в дом.
— Ты прав, пошли.
Она легко вскочила на ноги и тут же ойкнула, прикрыв рот ладонью.
— Что случилось?
— Ты не поверишь, но ключи я действительно забыла. У тебя дома. Выскочила, а сумку не взяла.
Тут уже они оба безудержно захохотали.
— Твоя Груня скажет, что я сумасшедшая.
— Тогда она точно решит, что мы друг другу очень подходим! Великолепная парочка!
— Надеюсь, у Груни есть сладкое к чаю. Поехали обратно.
Они вышли из подъезда, держась за руки и смеясь, как первоклашки на долгожданной перемене.
Глава 11
Гуров приступил к ремонту дома. Картинки комнат на компьютере выглядели очень привлекательно, но Киру все время преследовал страх, что в реальности все будет не так. Она так и видела перед собой сцену, как она входит в готовый дом, а там все совершенно по-другому. Это пугало ее, но вместе с тем наполняло теребящим душу напряженным ожиданием.
В какой-то момент она поняла, что устала разрываться между Алексом, домом, работой и дополнительными поручениями Зелотова. Она выпросила у начальства двухнедельный отпуск за свой счет и принялась ходить с Гуровым по магазинам — Каширский двор, магазины «ОБИ», «Леруа Мерлен» и им подобные стали чуть ли вторым домом для них, подбирающих материалы для дома-мечты. Они так и называли его — «Мечта в Апрелевке».
— Не очень оригинально, но зато в точку, — смеялась Кира.
— Хватит нам с тобой и того, что мы сами оригинальны. А «Мечте» все еще будут завидовать, вот увидишь. Это будет моим шедевром.
— Нашим шедевром, — поправила Кира.
— Нашим, нашим, — улыбнулся Алекс.
Ему нравилось это слово в устах Киры — «нашим». Она стала все чаще употреблять «мы», «у нас». Она перестала оглядываться на реакцию прохожих. Перестала рассказывать, как осторожничают с оценкой их отношений родители. Объективно, со стороны можно было только смутно заподозрить разницу в их возрасте. Но Кирины комплексы поначалу раздували эту разницу до чудовищных размеров. Словно ему было шестнадцать, а ей — все пятьдесят. С каждым днем, с каждой неделей она вытравливала эту доминанту из своих мыслей и отдавалась чувству. Она никогда не произносила слова любви. Было много нежности, много чувственности, но о любви обычно говорил только Алекс. Она же только улыбалась и повторяла, что с некоторых пор понятие «любовь» потеряло для нее свое очарование.
— Слишком много смысла мы вкладываем в это понятие, думаем, оно защитит нас от всех катаклизмов природы и коварности судьбы. На самом деле ничто не в силах защитить двоих людей, по непонятной причине решивших связать себя друг с другом. По такой же непонятной причине они могут расстаться в один прекрасный день, и все будут удивляться: что случилось? А ничего не случилось. Просто клей, связывающий их, высох. И половинки распались.
— Ты слишком категорична, — возражал Алекс. — Ты просто боишься слова «всегда». Оно тебя пугает. А ведь я не требую от тебя обещаний. Просто позволь любить тебя, и все. Не отворачивай щеку, которую я целую.
— Ты прав. Меня вообще пугают сочетания со словами «всегда» и «никогда». Так же, как и «вся жизнь». Это ведь страшные слова, если вдуматься. Они напоминают о смерти, о конечности нашего существования. «Буду любить тебя всю жизнь», — с иронией произнесла она и поежилась. — Бр-р-р. Ужас.
— Ну конечно! Может, тебе больше по нраву «любить друг друга до утра»? Это тебя пугает меньше?
— Ты знаешь, да. Потому что есть в этом дух свободы. С утра можно продолжить свою любовь, а можно все прекратить. Никаких обещаний, особенно тех, которые ты не можешь выполнить. Скажем, я могу обещать не обманывать тебя в любви, но никто не может обещать любить вечно. Ни один человек не в силах контролировать длительность своей любви, все знают об этом, но почему-то вновь и вновь произносят клятвы в вечной любви. Потому что откровенность в этом случае не каждому понравится. Вот и врут, покупая время.
— Сильно же ты обожглась на этом, — заметил Гуров.
— Да, сильно. И с тех пор не загадываю наперед.