Майкл тем временем довольно неплохо устроился в интернате. Дети его просто обожали, как и преподаватели. В силу своего неукротимого оптимизма и легкого отношения к жизни он умудрился сдружиться практически со всеми и вскоре освоил много русских слов, а сторожиха интерната лихо встречала его словами: «Хэлло, май френд!»
К Кире он иногда заходил, но в основном тогда, когда она сама его приглашала. Как-то они отмечали его день рождения, и он похвастался тем, что дети подарили ему море рисунков, и стал уговаривать Киру прийти к нему в комнату и взглянуть на них.
— Кира, ты идти мой комната, ты падать, падать! Такой красота ты не видеть никогда!
Кира до колик смеялась над его русским, но всячески одобряла его упорство выучить язык.
— Я серьезно, рисунки очень красивые, — перешел вновь на английский Майкл. — Ты должна как-нибудь зайти.
— Тогда я должна привести и Алекса, он же у нас творческая личность.
— Кира, — Майкл наклонился к ее уху и зашептал: — Приходи одна, не бери своего занудного бойфренда.
Алекс не слышал слов, но видел, что Майкл нарочито дразнит его. Кира шутливо потрепала Майкла по затылку и повернулась к Алексу:
— Он говорит, что ты просто обязан оценить работы детей.
— Сначала ты посмотри, а я как-нибудь потом. Уж больно горячее приглашение поступило от хозяина.
Майкл сделал вид, что ничегошеньки не понял и с выражением жертвы вздохнул.
— Ну что ты так серьезно его воспринимаешь, — попыталась смягчить Гурова Кира. — Он же просто мальчишка, подросток, а ты с ним, как на равных.
— Он уже достаточно взрослый парень, а ведет себя, как испорченный ребенок!
Кира с улыбкой подумала, что ведь для Алекса Майкл не такой уж и пацан, ведь разница в возрасте между ними намного меньше, чем между Кирой и Майклом. Но видеть, как легко он воспламеняется от малейшего намека на шутку, было ужасно забавно. Алекс и сам порой напоминал неоперившегося птенчика, если уж на то пошло.
Майкл сумел-таки заинтересовать Киру, и через несколько дней после того разговора она стояла в его комнате и разглядывала стены, увешанные детскими рисунками. Она не ожидала, что рисунков окажется так много и, более того, что они окажутся такими красивыми. Рисунки были выполнены акварелью, все, кроме двух работ, выделяющихся яркими пятнами на фоне приглушенных тонов остальных работ. Эти две работы походили по стилю друг на друга, и назвать их просто рисунками не поворачивался язык — это были настоящие картины, выполненные масляными красками. На одной из них красовалась лань с удивительно выразительными глазами, а другая изображала пейзаж — вид на речку, выполненный, скорее всего, на берегу Десны в летнюю пору.
— Нравится? — гордо спросил Майкл. — Это все работы моих маленьких друзей. Не знаю, чему я их учу, но они меня учат многому, это точно. Классно, что ты меня именно сюда устроила, а не в какой-нибудь зарвавшийся класс с навороченными детишками.
— В класс с навороченными детишками тебя бы и не взяли, ты же не навороченный преподаватель английского, — парировала Кира. — Но я тоже рада, что ты устроился именно сюда. Благородное дело делаете, сэр Майкл Бенсон!
— Да ладно тебе подковыривать меня. Лучше скажи — нравится, да?
— Конечно, нравится. Особенно вот эти две картины. Здорово. Кто автор?
— Сережа Тинин. Ему десять лет, а рисует, как настоящий художник. И ведь никто не учил его, самоучка, талант.
— Молодец. Я бы с удовольствием с ним познакомилась.
— И познакомишься. Только сейчас он у бабки своей, на каникулах.
— Так он не сирота?
— Нет. А здесь многие имеют родственников. Просто эти родственники не берутся растить инвалидов, вот и отдают их в специализированные интернаты. Большинство детей с нарушением двигательного аппарата, за такими тяжело ухаживать. У Сережи бабка старая и бедная, она бы и не потянула его, хорошо, что на каникулы иногда берет, и то парню развлечение.
— Майкл, ты прямо изменился, пока здесь работаешь. Серьезно так о детях рассуждаешь, об их проблемах, термины медицинские даже знаешь. Я не шучу.
— Да ну тебя, — смутился Майкл, хотя Кира была права. Эти мужественные дети, живущие назло своим недугам и увечьям, пробудили в нем много новых чувств и сформировали новые взгляды на жизнь. Он успел к ним привязаться и испытывал грусть от того, что скоро ему надо было уезжать — учеба в колледже не позволяла оставаться дольше. Но он дал себе зарок вернуться сюда как можно скорее.