Но поворачивать было поздно. Муся жалобно плакала в переноске, и всю дорогу Аня говорила с ней и, как могла, успокаивала. Нервы звенели от напряжения.
Как назло, выстроившиеся в ряд машины ползли в новогодней пробке, а город за запотевшими окнами мигал разноцветными гирляндами. Выставленные в витринах наряженные пушистые красавицы создавали неповторимый дух праздника, вот только Ане было не до того.
Липкий страх растекался по венам. Пальцы, которыми Аня сжимала руль, были ледяными. Ноги в туфельках и тонких чулках мерзли.
Наконец, машины дотащились до нужного поворота, и Аня, свернув во дворы, быстро домчала до ветклиники. Но там наткнулась на очередь из таких же, как она, хозяев. Диагнозы были все, как на подбор «праздничные»: котик прожевал дождик, щенок проглотил елочный шарик. Люди приезжали нарядные, со сверкающим дождиком на шее, в шапках Деда Мороза, а сами были бледными и перепуганными.
В очереди Аня и сама задумалась, а не зажевала ли что-то и сама Муся? Но квартиру Аня из-за работы украсить не успела, а значит, праздничная мишура отметалась. Ничего подозрительного за кошкой в эти Аня не замечала. На вопросы врача, когда он их, наконец, принял, только пожимала плечами.
А сам ветврач почему-то только хмурился, ощупывая испуганную Мусю, а потом вдруг сказал, посмотрев на Аню:
— Телефон.
Аня не сразу поняла, что у нее на беззвучном режиме в сумочке мобильник, так сильно переживала. Выбежала в коридор, где и переговорила с боссом. Пообещала встретить итальянцев.
Вот только как?
Евгений Александрович будто звонил из прошлой жизни, тогда как сама Аня уже пребывала в какой-то другой, расколовшейся на до и после реальности.
Итальянцы. Черт. Аня посмотрела на часы. Успеет, если заехать за ними в гостиницу. С одним-единственным условием, если сейчас доктор скажет, что с Мусей все в порядке и можно спокойно ехать домой.
Аня бесшумно скользнула обратно в смотровую. Посмотрела в лицо озадаченного доктора, а тот посмотрел на нее.
— Есть диагноз? — спросила, внутренне холодея, Аня.
— Присядьте, — только и сказал доктор.
Глава 3
— А теперь что, Света? — процедил Самохин.
Галстук он уже свободно перекинул через руку. Даже воротничок сорочки ослабил. А Света была все еще не готова. Баночки сменяли друг друга, и ей требовались карандаши всех оттенков черного, чтобы, с ее слов, «лишь немного подправить бровки, Женя!».
Самохин уронил голову на руки. Взъерошил волосы, которые стриг перед новым годом. Контракт. Лучший контракт в его жизни уплывает из рук, пока он сидит в прихожей среди демисезонных пальто и ждет, когда бровки его жены станут идеальными.
— Осталось только губы накрасить! — крикнула жена и зачем-то включила фен.
Самохин отказывался понимать причинно-следственные связи. Он сидел в полумраке и почему-то думал о том, как быстро однажды собралась его секретарша, когда они были в командировке. Привыкший к многочасовым сборам, он был приятно удивлен, когда Аня выпорхнула из номера собранная в считанные минуты, при том, что о смене расписания на конференции они узнали буквально за час до этого.
То есть это возможно, думал Самохин. Возможно собираться быстрее и не заставлять при этом ждать всех: и мужа, и деловых партнеров, и всех приглашенных на банкет людей.
Пятьдесят человек сейчас попивали шампанское из узких высоких бокалов, курсируя по залу между украшенных к празднику елок, а главный герой вечера сидел возле пропахшей сигаретами собственной куртки, которую Света набрасывала, чтобы выйти покурить на балконе.
Его куртку. Она никогда не надевала свою одежду. Хотя сам Самохин никогда не курил.
Он поднялся.
— Свет, я поеду.
Фен затих.
— В смысле? — жена выглянула из ванной комнаты.
— Я поеду. А ты собирайся.
— Как это «поеду»? Без меня, что ли?
В голосе уже проскользнули истеричные нотки. По краю ходишь, Самохин, но было плевать.
— Ты как закончишь, вызывай такси и приезжай. Я должен быть там, понимаешь? Уже сейчас.
Фен разлетелся на куски, когда Света его с размаху швырнула в ванную.
— Нет, не понимаю! — завопила она. — Я тут стараюсь, крашусь, для тебя! Чтобы все видели, какая у тебя жена! Чтобы ты...
— Свет, — тихо сказал Самохин, набрасывая пальто, — я поехал.
Она еще кричала, когда он уже спускался по лестнице вниз. Он слышал ее даже на улице, когда замер перед машиной и глянул в яркое окно кухни. Дверь балкона была нараспашку, а в центре была фигура в безразмерной куртке. Зажегся огонек.