— Твой отец — француз?
— Да, он француз. Моя фамилия — Гарнье. Мама — русская, ее фамилия — Полторацкая. Прадед эмигрировал во время революции. К счастью, на чужбине он оказался не с пустыми руками. Он купил на юге Франции виноградник.
— Так вот откуда друзья-виноделы?
— Да, виноградники принадлежат теперь маме, и я с удовольствием помогаю ей вести дела, ввода нет других, более неотложных.
— Тебе поручили найти этих фальшивомонетчиков? А я у тебя была приманкой?
— Все не так. Здесь замешана война, которую вел наш Бронбеус с Шишкиным, я хотел помочь старику.
Когда Бронбеус узнал, что один из его учеников занимался изготовлением фальшивых картин по заказу Шишкина, а потом был убит, старик тут же вызвал меня. Это совпало с моей командировкой от фирмы. А вскоре выяснилось, что цель моя и Бронбеуса — одна. Дорожка из фальшивых акций фирмы вела прямо к Шишкину. Но я не знал, что ты причастна к этим событиям. А когда узнал, оказалось, что без твоей помощи мне пришлось бы много сложнее. Часть расследования ты провела самостоятельно, сама не подозревая об этом. Одно плохо: матрица не нашлась, и где она может находиться — неизвестно.
Для Натальи все окончательно прояснилось и столь же определенно запуталось.
— Тебе нечего больше бояться, — сказал Владислав. — Но матрицу ты должна найти. Вчера, когда ты сказала, что логово находится на даче Парфенова, я позвонил по тому же телефону перовскому авторитету и тем людям, которые могли передать информацию Шишкину. И сказал, что интересующее их клише находится на этой пресловутой даче. Потом я связался с представителем фирмы в России, который уже действовал по своему усмотрению. Единственное, что я не сообщил ему, — то, что матрица была изготовлена. Он не замедлил связаться с соответствующими органами. Все курки были взведены, и драма на даче завершилась незамедлительно. Сегодня ранним утром. Правда, исчез Шишкин. Судя по всему, его не было на даче. Видать, нюхом почувствовал опасность. Боюсь, он может объявиться где-нибудь неподалеку. Пока матрица не найдена, ты все еще в опасности.
— Вчера ты говорил, что завтра, то есть сегодня, нас не будет в Москве, — произнесла Наташа в задумчивости первое, что пришло ей в голову.
— Нам с тобой пока нельзя уезжать. Я еще и за Бронбеуса беспокоюсь.
— Тогда мне нужна твоя помощь.
— Что именно?
— Нужно съездить со мной в одно место, там спрятана небольшая сумма денег. Достаточная для того, чтобы сделать ремонт в моей квартире. Мама просила.
— Ну, если мама просила… — Он говорил несколько насмешливо. — И если Бронислав Бенедиктович снимет по моей просьбе твой бессрочный домашний арест.
— Нет, — ответил Бронбеус, — никуда вы не пойдете.
— Почему? — одновременно спросили они.
— Знаю, что старики, особенно такие, как я, утомительны. Но потерпите еще немного.
— Мы быстро, — заторопилась Наташа. — Мы ведь по делу, мы не станем прогуливаться там.
— А как же сломанный каблук? — в той же насмешливой манере спросил Владислав и протянул ей огромный пакет с надписью NIVEA.
— Это гуманитарная помощь французского посла? — спросила Наташа, разглядывая маленькие светло-коричневые туфельки и раскладывая на столе другие подарки, на которые втайне рассчитывала.
— Гонорар за помощь, оказанную известной французской фирме, — серьезно ответил реставратор.
Наташа решила пропустить мимо ушей эту фразу. Чего в ней было больше, черного юмора или правды, о которой она гадала как на кофейной гуще, не имело значения.
Бронбеус не без удивления посмотрел на реставратора, но ничего не сказал смирившись с тем, что его на время оставят одного. Может быть, он привык за эти дни обедать и ужинать в приятном кругу, а не на холостяцкой профессорской кухне.
Туфельки оказались впору, чему она нисколько не удивилась. Среди подарков было и летнее платье, бежевое, из рогожки, с кокеткой из лионских кружев того же тона.
До Киевского вокзала они добрались на частном драндулете, у которого, несмотря на жару, работала печь.
— Ты открываешь мне новые горизонты, пошутил реставратор, — я не знал, что можно греться таким образом.
На электричке они проехали до платформы Мичуринец и оттуда по травяной дорожке вдоль полотна двинулись к тайнику в сторону Переделкина.
«Как все нелепо, — думала она, — действительно, я и не знала, что можно быть идиоткой и не догадываться об этом».
На что она надеялась еще несколько дней назад? Что ею руководило? Что это за деньги, которые она сняла в сберкассе и спрятала в пустынном и диком месте?