- Не так часто, как раньше. Почти три четверти детей с таким диагнозом выживают.
- А остальные? - спросила Мара, не сознавая бессмысленности своего вопроса. - А Сюзанна?
- Наша химиотерапия дает девяносто процентов выздоровления. И во всяком случае остается еще трансплантация костного мозга.
Мара уставилась на него невидящими глазами. Химиотерапия. Она не была знакома ни с кем, кого лечили химиотерапией, но она знала, что от химиотерапии людей беспрестанно рвет и у них выпадают волосы. Мысль о том, что такая участь ждет ее родную дочь, что прекрасные черные волосы Сюзанны выпадут, заставила Мару потерять сознание.
- Миссис Эйнсворт? Вам лучше? - доктор Сортино стоял рядом с ней, поддерживая ее, чтобы она не упала с кресла. Мара почувствовала, как к горлу подступают рыдания.
- Нет! Мне плохо! Нет! - Она устремила горящий взгляд в лицо человеку, который принес ей такую страшную весть. - Я.., я в ужасе, я не понимаю! Почему Сюзанна? Почему это случилось с ней? Она же совсем маленькая! Ей всего восемь лет!
Сочувствие исчезло из глаз доктора Сортино, в них появилось выражение смирения и печали после ее внезапной вспышки. Он возвратился на свое место, словно хотел отгородиться столом от гнева и отчаяния этой женщины.
- Мне жаль, миссис Эйнсворт, что так случилось, - сказал он. - Очень много факторов могли послужить причиной заболевания вашей дочери. Мы еще не сделали все необходимые анализы, чтобы определить истинную причину болезни. Но ее можно излечить.., в большинстве случаев это удается. Вам повезло. У Сюзанны есть отличный шанс. Другие заболевания...
Он пытался внушить Маре, как ей повезло. Но Мара не почувствовала себя счастливой от его объяснений: лейкемия - серьезное заболевание. Ее драгоценная, ее замечательная дочка может умереть!
- Когда вы начнете лечение? - спросила Мара. - Она должна остаться в больнице? Как мы узнаем, действует лекарство или нет?
И вот тут-то доктор Сортино заговорил о страховке. Выяснилось, что лечение стоит чудовищно дорого и у больницы нет возможности бесплатно содержать пациентку, нуждающуюся в химиотерапии.
- Есть другие больницы, где вам позволят оплатить сначала только часть стоимости лечения, - сказал доктор.
Но эти больницы находятся в другом штате. Мара попыталась купить страховку, но болезнь Сюзанны явилась препятствием для ее приобретения.
- Как раз для лечения дочери она мне и нужна! - доказывала Мара.
После того как страховые общества отказали в помощи, она обратилась в ассоциацию по защите детей. И получила тот же ответ. Помощь можно было получить только при условии, что она уедет из Далласа.
Мара понимала, что нелепо так цепляться за привычное место, но ей казалось, она не сможет прожить несколько недель или даже месяцев в каком-нибудь отеле в чужом городе наедине с Сюзанной и своими страхами. Ей необходим был собственный дом. Ей необходима была поддержка друзей, которые у нее появились за последний год. Да и Сюзанна нуждалась в стабильной обстановке.
Ее дочь должна войти в счастливые 73 процента излеченных от лейкемии. Другого исхода Мара просто не могла себе представить. Но ей нужны были деньги, и как можно скорее. О том, чтобы занять, не могло быть и речи. Мара только что закончила первый курс колледжа и работала на полставки поваром в одной из студенческих столовых. Она зарабатывала не так уж много и не была уверена, что сможет вернуть такой долг. И у нее не было разрешения брать работу на дом.
Перед тем как отправиться в бар с Фальконом Уайтлоу, Грант сказал ей, что Фалькон богат, как Крез, что ему в наследство досталась одна из лучших ферм в Далласе. Фалькон даже не заметит потери нескольких тысяч долларов, так необходимых Сюзанне. Кроме того, она намерена отработать эти деньги.
Мара выросла рядом с матерью и знала, как вести хозяйство на ферме. Она хотела предложить Фалькону свои услуги в качестве экономки в обмен на оплату лечения Сюзанны и боялась только, что ей придется работать у него долгое время. Даже начальный курс лечения стоил 25000 долларов.
Подобные соображения и привели Мару на ферму "Би-Бар" Фалькона Уайтлоу. Признаться, ферма оказалась совсем не такой, какой она себе ее представляла. Местность была равнинная, поросшая травой, но вокруг дома когда-то давно посадили дубы. Дом напоминал испанскую гасьенду, с красной черепичной крышей и белеными стенами.
Ощущая комок волнения в горле, Мара взялась за дверной молоток и несколько раз ударила по темной дубовой панели.
Никто не ответил.
Она постучала сильнее, настойчивее и громче.
Наконец дверь отворилась.
Фалькон проснулся с похмелья и с трудом натянул джинсы, чтобы открыть дверь. Джинсы едва держались у него на бедрах, он даже не потрудился застегнуть их до конца, и из-под них выглядывал треугольник белых трусов. Фалькон почесал живот и наступил одной босой ногой на другую. Яркий солнечный свет, ворвавшийся в дом, как только он приоткрыл дверь, ослепил его. Он сощурился и приставил руку к глазам, нажимая большим пальцем на висок, чтобы приглушить головную боль.
- Кто это? - буркнул он.
Мара недоверчиво посмотрела на небритое лицо с мутными глазами, на взъерошенные волосы и сказала:
- Уже 11 часов! Вы что, только встаете?
- Господи Боже мой, - простонал Фалькон. Он никогда не забудет этого осуждающего голоса, даже через миллион лет. Из всех дней, когда она могла появиться в "Би-Баре", она выбрала именно этот! Он медленно опустил руку и мучительно сощурился, чтобы глаза наконец освоились и подтвердили то, что уже слышали уши.
Да, это и впрямь была Мара Эйнсворт. И все тот же обвиняющий, издевательский взгляд, как на похоронах Гранта!
Фалькон решил захлопнуть перед ней дверь. Он ничего ей не должен. Год назад он предложил ей свою помощь, она отказалась, и в весьма недвусмысленных выражениях.
Зачем она здесь сейчас?
Судя по лицу, собирается изображать строгую пуританку. Он не намерен играть с ней...
Мнение Мары, что Фалькон беспутный, безответственный тип, подтвердилось, когда она осмотрела его с головы до пальцев босых ног. Резкий запах пива ударил ей в нос, она брезгливо поморщилась. Он пьян. Вернее, не успел опохмелиться. Еле держится на ногах.