— Еще раз огромное тебе за это спасибо, — буркнула она не слишком любезно. — У тебя просто дар вызволять меня из всяких переделок.
Он ухмыльнулся.
— Да, у меня много полезных талантов.
— Вот только в эти передряги я попадаю по твоей вине! — огрызнулась она.
— Неужели? — протянул он голосом, полным едкого сарказма. — Ты хочешь сказать, что я вскочил с постели среди ночи, — не иначе как во сне, заметь! — вытащил тебя из комнаты, поволок вниз по ступенькам и бросил во дворе гостиницы объясняться с парой подвыпивших сифилитиков?
Она чопорно поджала губы и приняла позу оскорбленной невинности.
— Роберт, ты ведешь себя просто неприлично.
— Ага, приветствую возвращение гувернантки.
— Ты меня похитил! — закричала она, потеряв самообладание. — Увез тайком! Если бы ты оставил меня в покое, как я тебя просила, я бы сейчас тихо и мирно спала в своей постели.
Он шагнул к ней и ткнул ее пальцем в плечо.
— Тихо и мирно? — повторил он. — По соседству с этим сбродом? Думается, в твоих словах имеется некоторое противоречие.
— Ах, ну да, и ты великодушно согласился спасти меня от моей же глупости.
— Кому-то ведь надо было это сделать.
Она размахнулась, чтобы ударить его по щеке, но он ловко перехватил ее запястье. Виктория яростно, выдернула руку.
— Как ты смеешь, — прошипела она, словно разъяренная кошка, — как ты смеешь так унижать меня? Ты говоришь, что любишь меня, а сам обращаешься со мной, как с ребенком. Ты…
Он зажал ей рот ладонью.
— Ты сама не понимаешь, что говоришь.
Она наступила ему на ногу. Со всей силы. Опять он пытается указывать ей, как себя вести, и она готова была возненавидеть его за это.
— Ну все, хватит! — рявкнул он. — Я был с тобой терпелив, как Иов! Меня давно пора причислить к лику святых! — И прежде чем Виктория успела возмутиться, Роберт подхватил ее на руки и швырнул на постель, точно мешок.
Виктория остолбенело уставилась на него, ловя ртом воздух. Потом проворно поползла к краю кровати. Роберт поймал ее за лодыжку.
— Пусти меня! — сдавленно промычала Виктория, ухватившись за противоположный край кровати и яростно дергая ногой, пытаясь освободиться. Но все ее старания ни к чему не привели. — Роберт, если ты сию же минуту не отпустишь меня…
Он еще и смеется, грубиян несчастный!
— И что ты тогда сделаешь, Виктория? Ну, поведай же мне.
Пыхтя от злости, Виктория неожиданно перестала дергаться и, изловчившись, ударила его другой ногой его грудь. Роберт охнул от боли и выпустил ее лодыжку, но не успела Виктория соскочить к кровати, как он навалился на нее сверху, вдавив ее в матрас своей тяжестью.
О вот теперь он уже себя не контролирует!
— Роберт, — начала она примирительным тоном.
Он взглянул на нее сверху вниз, и глаза его горели странным огнем — это было не совсем желание, хотя изрядная доля его тоже присутствовала.
— Можешь ли ты представить, что я почувствовал, когда увидел, как тебя лапают эти мерзавцы? — хрипло спросил он.
Она молча затрясла головой.
— Я почувствовал ярость, — сказал он, несколько ослабив хватку, так что его стальные объятия можно было вполне принять за ласку. — Ослепляющую, жестокую, первобытную ярость.
Виктория смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
— Я был в ярости, что они посмели дотронуться до тебя, что они испугали тебя.
Во рту у нее пересохло, и она с удивлением обнаружила, что никак не может оторвать взгляд от его губ.
— А знаешь, что я еще почувствовал в тот момент?
— Нет, — еле слышно прошептала Виктория.
— Страх.
Она заставила себя взглянуть ему в глаза.
— Но ты же знал, что я цела и невредима. Он глухо рассмеялся.
— Нет, Тори, я имел в виду совсем другой страх. Страх, что ты решилась на побег, что ты никогда не признаешься в том, что чувствуешь ко мне. Страх, что ты всегда будешь ненавидеть меня и согласишься подвергнуть себя какой угодно опасности, только чтобы сбежать от меня на край света.
— Я не ненавижу тебя. — Эти слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела осознать, что они противоречат всему, что она наговорила ему за последние часы.
Он коснулся ее волос, затем крепко обхватил ее лицо ладонями.
— Тогда почему, Виктория? — отчаянно прошептал он. — Почему?
— Я не знаю. Хотела бы знать, но не знаю. Я только одно могу сказать: сейчас я не могу быть с тобой,
Он наклонился к ней, пока они не очутились нос к носу. Затем его губы легко, как перышко, коснулись ее губ — ощущение было удивительно приятным.
— Только сейчас? Или никогда?
Она не ответила. Она и не могла ответить — он впился в нее таким неистовым поцелуем, что она едва могла дышать. Его язык скользнул ей в рот с жадной настойчивостью. Его бедра вдавились в нее, напомнив ей о его желании. Он провел рукой вдоль ее тела и остановился на холмике груди. Он мял и сжимал ее грудь, его прикосновения обжигали ее даже сквозь ткань платья, и кончики ее грудей мгновенно затвердели.
— А знаешь, что я чувствую сейчас? — хрипло прошептал он. Она молчала.
— Желание. — Глаза его мерцали в полутьме. — Я хочу тебя, Виктория. Я хочу, чтобы ты наконец стала моей.
Викторию охватила паника — она поняла, что он оставил окончательное решение за ней. Как это просто — позволить себе поддаться горячему порыву. Как это легко и удобно — сказать себе на следующий день: «Страсть лишила меня рассудка; все было, как в тумане, и я не сознавала, что делаю».
Но Роберт вынуждал ее встретиться лицом к лицу со своими чувствами и уступить желанию, которое захлестнуло ее жаркой волной.