Она передала Стиву заказ, потом сходила в бар, вновь вернулась к раздаточной стойке, подхватила нагруженный поднос и направилась к посетительнице. Стоявший перед той бокал уже опустел.
— Чудесно, — негромко произнесла незнакомка, поближе к себе придвигая стаканчик с виски. Потом, пока Дженни ставила тарелки на стол, раскрыла сумочку и что-то вынула оттуда. — Спасибо, детка. А сейчас взгляни-ка на это.
Дженни почти машинально взяла протянутый предмет, который оказался черно-белой фотографией. Взглянув на снимок, она вздрогнула: на нее смотрело ее собственное изображение.
— Что это? Откуда у вас мое фото?
Незнакомка не спеша подцепила вилкой ломтик осетра и отправила в рот.
— Удивительно, правда? Просто одно лицо. Очень легко спутать.
— Какое лицо? Кого спутать?
— Тебя и Эстер. Посмотри повнимательнее.
Дженни перевела взгляд на фотографию. Портрет явно был выполнен профессионалом, возможно в фотоателье. Но Дженни никогда не пользовалась услугами фотографа. В детстве ее снимал отец, потом друзья. Она часто ходила с распущенными волосами, как было запечатлено на снимке, но никогда не закрепляла их заколками на висках.
Вдобавок карточка была черно-белой, а все фотографии Дженни — цветными. За исключением разве что пары-тройки снимков, относящихся к периоду младенчества. А здесь Дженни выглядела лет на двадцать… если только это в самом деле была она.
Дженни перевернула карточку и увидела два почти незаметных, похожих на водяные знаки слова: «Дейтон бразерс». И цифры — единицу, девятку, шестерку и четверку. Вероятно, первое являлось названием фотоателье, а второе означало, в каком году был сделан снимок. В тысяча девятьсот шестьдесят четвертом.
Дженни тогда еще и в помине не было.
Ее мобильный телефон снова подал сигнал. Увлеченная исследованием загадочной фотографии, Дженни вздрогнула, затем нехотя поднесла трубку к уху.
— Да? Слышу. И по инфекционным болезням тоже? Хорошо. Да, поняла, оба конспекта! Фей, извини, я на работе. — Она повернулась к незнакомке. — Простите.
— Ничего, — улыбнулась та, поднося к губам бокал с вином.
Дженни еще раз осмотрела снимок с обеих сторон.
— Может, объясните, что все это значит? Что за девушка здесь изображена?
— А ты не догадываешься?
Дженни немного подумала, потом неуверенно покачала головой.
— Нет.
— Это твоя мать. Настоящая, — многозначительно добавила дама. — Ей здесь девятнадцать лет.
— Моя… — Не договорив, Дженни умолкла.
Неужели это правда?
Выходит, мама не грезила, утверждая, что Дженни не родная ее дочь. Убедившись, что жить ей осталось недолго, Мэнди призналась, что вместо Дженни должна была растить сына. Потому что в тот памятный день, когда Фил Прайс понял, что ему не попасть в Лондон на концерт любимой группы «Пинк Флойд», куда он стремился всей душой, его молоденькая жена Мэнди родила мальчика. Только счастливый папаша остался в неведении относительно пола ребенка.
Впрочем, счастливым его тогда можно было назвать лишь с большой натяжкой. Он пришел в ярость, сообразив, что поездка в Лондон срывается.
Однако Дженни до нынешнего дня воспринимала рассказ матери как плод больного воображения. Ей казалось, что мама нарочно сочинила эту безумную историю, чтобы в очередной раз пожаловаться на то, с каким черствым, эгоистичным и вспыльчивым человеком ей пришлось прожить лучшие годы жизни.
— Но ты не думай, солнышко, я всегда любила тебя, как родное дитя. Хотя точно помню, когда схватки у меня кончились, акушерка показала мне мальчика, — говорила мать сидящей на ее больничной койке Дженни.
В молодости Мэнди была очень даже миленькой, но многочисленные хвори быстро изнурили ее. Светлые кудри Мэнди — некогда упругие и живые — потом потускнели и безжизненно висели вдоль лица.
— Я тоже тебя люблю, мам, — сказала Дженни, поглаживая ее исхудалую руку.
— Понимаешь, Фил тогда очень хотел попасть на концерт любимой рок-группы. Незадолго до того вышел ее новый альбом, и твой папа купил пластинку. Но ему хотелось послушать живую музыку. — Мэнди провела языком по пересохшим губам. — Мне скоро рожать, а Филу втемяшилось ехать в Лондон, причем непременно со мной! Когда я попыталась урезонить его, он раскричался, что у всех парней нормальные подруги и только ему не повезло — женился на недотепе, которой что рок, что джаз — все едино. — Она вздохнула, на минуту опустив припухшие веки. — Я и согласилась. Тем более что Фил много и тяжело работал на шахте, ведь наша семья вскоре должна была увеличиться. Мне казалось, он заслуживает небольшого поощрения. В общем, сели мы в наш «бентли» и отправились в путь. Я только попросила Фила не гнать, и он не спорил… Ты слушаешь, детка?