Обхватываю его лицо ладонями, смотрю в серые глаза под излётом тёмно-пшеничных бровей и просто молчу. Надеюсь, он понимает, как много всё, что он делает, значит для меня. Его забота, обезоруживающая честность, бескомпромиссность — всё это делает меня беззащитное перед ним. И я сдаюсь на его милость, отдаю всю себя, ни разу до этого никого не любившая, но всегда мечтающая встретить того, рядом с кем смогу согреться и забыть, какими подлыми могут быть люди.
— Спасибо тебе.
— За что? — удивляется, кажется, искренне не понимая, в чём моя благодарность. А я и высказать не могу, потому что всё это на уровне ощущений, подсознания и странных снов. Но мерещится, что уже когда-то, в других мирах и на иных планетах, кружась в хороводе звёзд, мы уже были вместе: единые и цельные. А потом кто-то разорвал на части, раскидал наши судьбы в стороны. Но разве мы могли не встретиться?
Но всё это — лишь смутные образы в моей голове, а сказать лишь удаётся:
— За всё.
Потому что спазм пережимает горло, и если скажу ещё хоть слово, разрыдаюсь.
— Я почти ничего не сделал, — усмехается и целует меня в висок, пуская слабые разряды тока по венам. — Но планов до чёртиков.
— Это владения моего близкого друга, — рассказывает Влад, пока мы входим в ворота, распахнутые будто бы специально для нас. — Сейчас он уехал из города, так бы познакомились. Но ничего, в следующий раз.
— То есть ты готов познакомить меня со своим другом? — спрашивая, думая про себя, что это, наверное, что-то да значит.
— А почему нет? — удивлённо пожимает плечами. — Мне скрывать нечего, а тебя прятать я уж точно не планировал.
Слушаю Влада, любуясь окружающими красотами, а самой сердце замирает. Эмоции так туго переплелись внутри, что от них меня буквально на части разрывает. Хорошо-то как...
Невооружённым глазом видно, что каждая мелочь здесь окружена заботой и любовью. Аккуратно подстриженные дорожки, пышные кусты, раскидистые деревья, за которыми просматривается огороженное невысоким забором поле, покрытое изумрудной травой. Даже с такого расстояния видно, насколько она мягкая и шелковистая — одно желание: разуться и бегать по ней.
— Там пасутся лошади, — подсказывает Влад, и горячее дыхание щекочет шею. — Их здесь три.
Он обнимает меня за талию, прижимает к себе, и я отчётливо ощущаю его желание, и это смущает и заводит одновременно.
— А можно пойти посмотреть? — спрашиваю, повернув голову и заглядывая Владу в лицо. Глаза хитрые-хитрые, с прищуром, а на дне их клубятся болотные туманы.
— Почему нет?
Проходим вдоль тропинки, утопающей в зелени, где-то вдалеке слышен тихий плеск воды, и такое счастье на душе. Солнце путается в кромке деревьев, медленно опускаясь за горизонт, но ещё светло — до ночи далеко.
Здесь, кажется, только мы вдвоём, но это лишь мираж: если присмотреться, можно заметить снующих туда-сюда работников “Левады”, но на нас никто не обращает внимания. Наверное, Влада здесь действительно хорошо знают, потому даже не реагируют.
— Когда-нибудь мы приедем сюда не после работы, — обещает, а я крепче сжимаю его ладонь. В знак благодарности и невыразимой нежности. — Просто мне хотелось показать тебе всё это именно сегодня. Не знаю, почему.
— Спасибо, — только и могу повторить, потому что все слова мигом загончились. Смотрю завороженно на открывшийся вид, а сердце сладко-сладко замирает.
Впереди простирается широкое поле, и я подхожу вплотную к ограждению. Хочется лучше рассмотреть лошадей, которые мирно щиплют травку, лениво помахивая время от времени хвостами. Закатное солнце оставляет блики на их лощёных боках, подсвечивает оттенками красного, и я понимаю, почему мы приехали сюда именно сейчас.
Влад не обманул, лошадей действительно всего три: одна серая в яблоках, с длинной светлой гривой, тонконогая и грациозная; вторая — гнедая с шоколадным отливом, особенно красивая в свете багряных солнечных лучей. У третьей же — рыжеватой — виднеется белоснежный треугольник на лбу, и я ощущаю зуд в пальцах, настолько сильно хочется прикоснуться к тёплому лошадиному боку, заглянуть в глаза…
В памяти возникают болезненные картинки из далёкого детства, когда отец водил меня на ипподром. Тогда ещё всё было хорошо, тогда всё было правильно.
Но не полезу же я к лошадям, в самом деле. Не до такой степени я пришибленная этим сюрпризом.
— В саму конюшню не пойдём, — говорит Влад, теснее прижимаясь ко мне, — там без лошадей смотреть не на что. Но здесь есть ещё кое-что, что хотел бы тебе показать.
Он отстраняется, ослабляет узел графитового оттенка галстука, снимает пиджак и закидывает его на плечо, подцепив за ворот пальцем. Не удерживаюсь и, протянув руку, ерошу светлые волосы, а Влад смеётся, становясь снова почти мальчишкой.