— И какое это имеет значение в нашем с тобой случае?
— Я ведь ей не говорила, что мы вместе, — снова всхлипывает и сейчас кажется такой несчастной, что у меня лишь желание снова сжать её в объятиях, пока она мне под кожу не врастёт. — Понимаешь? Она не знает, что мы живём в одной квартире, вообще о тебе ничего не знает. Я ведь… должна была ей сказать, да? А завтра она приедет и что? Устроит скандал, гадостей тебе всяких наговорит, и я не знаю, как это всё предотвратить.
Господи, какая же дурочка. Нашла из-за чего переживать.
— Влад, я хотела ей сказать. Каждый день просыпалась и хотела позвонить, рассказать, что у меня есть ты, и что я самая счастливая, но боялась. Я трусиха всё-таки.
Изо всех сил старается не плакать, а я беру её за руку и веду в сторону входа в кафе. Надо поесть, определённо нужно поесть.
— Ты не думай, я не собиралась всё время это скрывать, но ведь получается, что я заставляю тебя знакомиться со своей мамой. Это нехорошо, будто бы вынуждаю. Дикость какая-то. Но и просить тебя съехать я тоже не могу. Вла-ад, — протягивает, когда помогаю ей усесться за столик. — Не молчи. Ты не злишься? Я такая глупая, но я запуталась.
— А ты не тарахти, — улыбаюсь и целую её в макушку. — Всё будет хорошо, я тебе обещаю.
— Я боюсь, — вздыхает, — что она тебе каких-нибудь гадостей наговорит. Я сбежала от этого, от её приступов периодических, но она моя мама… я люблю её. Она вообще хорошая, ты не подумай!
Напрягается, гордо вскидывает голову и смотрит на меня угрожающе, готовая защитить близкого человека, если вдруг что-то там себе подумаю.
— Аня, прекращай, — обворожительно улыбаюсь, подталкивая к Ане принесённое официантом блюдо с острыми куриными крылышками, — я же просто прелесть, а не мужик. Да твоя мама растает, когда увидит меня. Ну? Чего грустишь? Я же могу быть очаровательным засранцем, не только строгим начальником.
— То есть ты хочешь с ней познакомиться? — Смотрит, прищурившись, с недоверием так смотрит. — Но это совсем необязательно. Если не хочешь, не надо!
Паникует, дёргается, но я отмахиваюсь, чтобы прекращала.
— И что в этом такого?
— И тебе не кажется, что это рано? Три недели ведь всего, как мы знакомы… зачем тебе эта возня?
Нахохлилась, провоцирует, хоть и сама, наверное, не отдаёт в этом отчёта, а в глазах робкая надежда загорается.
Неужели она нормальных мужиков не видела раньше?
— А почему нет? И да, если тебе так будет спокойнее, я могу на время её визита уничтожить все следы своего пребывания в квартире. Пусть мама не нервничает больше положенного.
Аня улыбается и берёт с блюда одно крылышко. Вертит его в пальцах, но есть не торопится, а я продолжаю:
— Прорвёмся. И я даже могу пообещать, что буду держаться от тебя на пионерском расстоянии. Пальцем не трону! Чубчик причешу, рубашечку белую надену и буду примерным мальчиком, который голой женской коленки в жизни не видел.
Аня запрокидывает голову и заливисто смеётся.
— Я же говорила, что ты невероятный?
— Не помню, потому можешь повторить.
— Ты невероятный, самый лучший, умный и невозможный человек из всех, кого я когда-то знала. И да, с тобой я счастлива.
— И это самое важное, а всё остальное разгребём, не бери в голову.
26. Аня
За всю ночь я так и не сомкнула глаз, вертелась с боку на бок, собирая мысли в кучку и выравнивая смотанные в клубок нервы, но волнение, казалось, только усиливалось. Несколько раз вставала, находила предлоги подольше задержаться в кухне: пила воду, ела наспех сделанные бутерброды, вкуса которых не чувствовала, даже попыталась курить, но эта затея быстро провалилась, потому что от горького вкуса табачного дыма и неприятного запаха стало ещё хуже.
В шесть машинально, на автопилоте, приготовила завтрак, разбудила Влада, но из-за нервов меня тошнило, потому еле-еле заставила себя выпить кофе, хоть Влад и смотрел осуждающе.
На работу впервые за три недели ехали вместе. Просто потому, что я не хотела оставаться одной. Пусть хоть лишние пять минут, но с Владом — с ним спокойнее, с ним увереннее. Всю дорогу молчали, а Влад держал меня за руку, крепко сжимая, передавая своё тепло. И оно согревало, разгоняло кровь, делало меня счастливее.
Вот так просто держаться за руку, не думая о плохом, оставляя в стороне все страхи и невзгоды. Именно этим утром, следя за дорогой через окно машины, я поняла одну простую вещь: даже если мир рухнет, расколется на части, я не оставлю Влада. И я буду драться, спорить и с Богом, и с Дьяволом, выгрызать своё счастье у судьбы зубами, но не уйду.