— Ань, ты как? — спрашивает Влад, подойдя ко мне и присаживаясь на корточки рядом. — Я, блядь, чуть инфаркт не заработал. Думал, голову оторву этому придурку голыми руками, когда увидел, что он тебя толкнул.
— Тсс, всё хорошо, не переживай, — убеждаю, прислушавшись к себе. — Даже врач сказал, что всё отлично.
— Это я знаю, я с ним беседовал.
Почему-то даже не сомневалась.
— Что-нибудь хочешь?
— Есть, — киваю, вдруг ощутив, как в голодном спазме сжимается желудок. — Очень.
— Как думаешь, такого героя твоя мама примет? — усмехается, проводя пальцем по моей щеке. — Заслужил?
— Если бы я ещё знала, — пожимаю плечами, а Влад смеётся.
— Ну, придётся ей смириться. Где она второго такого красного молодца найдёт?
Влад встаёт, я допиваю чай, а в кабинет возвращается улыбающаяся мама. Ещё и поёт что-то чуть слышно, счастливая такая, а я думаю, что у неё явно что-то ещё радостное произошло, раз она так светится. И по телефону голос казался уж больно бойким, и никакой тоски в глазах… странно.
— У вас такие катакомбы там, я чуть не заблудилась, — смеётся мама и встряхивает мокрыми руками. Мелкие капли летят во все стороны, а я слежу за ними, пытаясь собраться с мыслями.
— Татьяна Сергеевна, — вдруг говорит Влад, — я приглашаю вас в ресторан. Будем кормить вашу дочь, а то она так мало ест, что скоро растает.
Замираю, глядя на маму, а та переводит удивлённый взгляд с меня на Влада и обратно.
Пять, четыре, три, два, один...
27. Влад
Страх появляется с возрастом. В ранней молодости я, казалось, не боялся ни Бога, ни чёрта, лез в самое пекло с шашкой наголо, не задумываясь о последствиях.
Однако сегодня, когда тот утырок обкуренный толкнул на моих глазах Аню, и она летела на пол, кажется, целую вечность, я впервые испугался. И снова не за себя — этому я, наверное, не научусь никогда.
И да, я потерял контроль: был готов придушить урода, разорвать на мелкие части голыми руками, скормив эти куски бешеным собакам. И совершенно неважно стало в тот момент, что делаю и как выгляжу: инстинкты взбунтовались, завопили во всё горло, побуждая нестись вперёд, действовать. Будто бы снова попал в то далёкое время, когда грязь под берцами и крики раненых кругом. И одна мысль: спасти, не потерять, защитить.
Потом началась суета, беготня, а я пару раз превысил полномочия: двинул от души ушлёпка об стену, а после ещё и с ноги добавил. Чтоб забыл, тварь такая, как девушек лапами своими трогать. Особенно тех, от кого у меня мозги в жидкое олово превращаются.
В тот момент мне было совершенно плевать, что подумают обо мне подчинённые и не всплывёт ли наружу наша с Аней тайна. Неважно, всё это совершенно неважно. Главное, что с моей девочкой ничего серьёзного не произошло, а иначе вполне возможно, я бы сел за нанесение тяжких телесных. Или вообще, за убийство.
В одном этот случай оказался полезен: я понял, насколько одержим этой девушкой, насколько она мне дорога. Ну и по чистой случайности вызвал неподдельный восторг у её матери. Сколько раз она повторила, что я герой? Раз десять точно.
Правда, сейчас восторга этого в ней что-то всё меньше и меньше. Как бы не психанула Татьяна Сергеевна — вон как глаза опасно заблестели.
— В ресторан? — уточняет, будто бы у меня в речи есть явные дефекты и она не поняла с первого раза. — Втроём?
Можем и вдвоём сходить, дорогая Татьяна Сергеевна.
— Почему нет? — удивляюсь и достаю ключи из кармана, помахиваю ими в воздухе, а они звенят, ударяясь друг о друга. — Познакомимся поближе, пообщаемся. Обещаю, я хороший собеседник. Мама говорила всегда, что я умненький.
Аня крякает, пытаясь не рассмеяться в голос, а я шикаю на неё.
— Но… — начинает, было, Татьяна Сергеевна, а я приобнимаю её за плечи и мягко подталкиваю к выходу. Надо действовать молниеносно и напористо, пока она не задумалась слишком глубоко.
— Совершенно ничего не хочу слышать, — заявляю и оборачиваюсь к Ане: — забирай сумку, мы на парковке.
Аня энергично кивает, слегка морщится, а мне это совсем не нравится. Врач же сказал, что всё хорошо, я лично его спрашивал.
— Тебе больно? Голова?
Ана слабо улыбается и отмахивается от меня, как от приставучей мухи.
— Всё отлично, просто… нервы, наверное.
— Дочь, ты бледная, — тревожится Татьяна Сергеевна и бросает на меня быстрый оценивающий взгляд, в самой глубине которого кроется тревога.
Вроде как на экзамене, и до меня доходит, что от моего поведения в этой ситуации зависит слишком многое, если не всё.