Иду в кухню, закуриваю по привычке у открытого окна, а за спиной слышатся тихие быстрые шаги. Щёлкает дверь туалета, и я снова погружаюсь в расслабляющую ночную тишину.
Думаю о работе, где каждый день, словно вызов самому себе, но мне такое положение вещей нравится намного больше, чем унылые будни в “Книгомании”. В охранном агентстве нет ни дня, чтобы ничего не происходило, а клиенты порой попадаются настолько оригинальные, с такими вычурными запросами, что впору пулю в лоб пустить. Но стараемся угодить всем и найти наиболее приемлемый выход. И да, я счастлив.
А ещё оттягивает карман крошечная коробочка с кольцом, которое я купил недавно. Завтра будет годовщина, как мы познакомились, завтра будет торжественный ужин только для двоих на крыше самого высокого здания города. Там я, как самый последний придурок, стану на одно колено и произнесу до чёртиков пафосную речь, которую репетирую в любую свободную минуту уже месяц. И позову замуж, и унесу в новую жизнь на руках. А пока пусть кольцо полежит в кармане, хотя прямо ляжку жжёт.
Чтобы Аня стала моей семьёй не только на словах, хотя я давно ведь усвоил, что печать в паспорте совершенно ничего не скрепляет и не меняет, но я хочу, чтобы у Ани была сказка: платье, фата, лимузин и гости. Она ведь заслуживает этого, верно?
Телефон лежит на подоконнике, и я начинаю машинально просматривать список контактов, фотографии. На одной из них Маринка — уверенная в себе, успешная, ставшая тем, кто она есть сейчас, только благодаря предательству Ильи. Она улыбается в камеру, держа в руках большой букет цветов, и буквально светится от счастья.
Счастье.
Я ничего не понимаю в женской психологии, совершенно ничего. Просто потому, что родился на другой планете. Да и не пытался никогда разобраться в загадочных девичьих натурах, но то, что Марина простила Илью, стало для меня чем-то, вроде, откровения. Впрочем, я не лез в её жизнь, потому что чужая душа — ещё те потёмки. Да и не привык влезать в то, куда меня не просят.
Но, чёрт возьми, не знаю, что произошло, но этот говнюк выжил. Медленно шёл на поправку, отъедался и отсыпался под Маринкиным крылышком, лопал, сиротка, домашнюю стряпню. И однажды врачи дали ему надежду, что проживёт придурок ещё пяток лишних лет.
Верю ли я в чудеса? Не очень. Но, глядя на сытую и довольную рожу Ильи, грех не поверить. Не знаю, ремиссия ли это, а может быть, просто у судьбы свои планы на него, но пока что у них всё хорошо. Наверное, иногда нужно брать перерыв, чтобы понять цену своим ошибкам.
— Влад, — раздаётся за спиной испуганное, а я резко оборачиваюсь, бьюсь плечом о раскрытую створку окна и тихо шиплю.
Аня стоит на пороге, сжимает что-то в одной руке, а второй одёргивает подол длинной белой футболки. Моей футболки. В глазах — настоящая буря эмоций. Переступает с ноги на ногу, мнётся, будто слова в горле застряли.
— Детка, что случилось?
Мне совсем не нравится, какая она бледная. Заболела, что ли?
— Я… ты не будешь ругаться? Я ведь делала укол… не знаю, как так вышло.
— Какой укол, о чём ты вообще?
Делаю к ней шаг, прячу на своей груди, обвиваю руками, пытаясь укрыть от всех неприятностей.
— Вот, — подсовывает что-то под нос и тихо всхлипывает.
— Это что такое?
— Это тест. Не видел, что ли, никогда?
Тест? Чёрт…
— На беременность, что ли? — уточняю на всякий случай, хотя и так понимаю, откуда столько страха в глазах. Дурочка моя, какая же она ещё дурочка.
— Да-а, — протягивает и принимается горько плакать. — Я уже две недели плохо себя чувствую… тошнит, голова кружится. А вчера чуть в обморок в торговом зале не упала. Купила тест от нечего делать, совсем не ожидала… а он… а он… положительный!
Икает, размазывая слёзы по щекам, а я поддеваю пальцем подбородок и заставляю смотреть в глаза. Как делал это раньше, как сделаю ещё очень много раз.
— То есть у нас с тобой будет ребёнок?
— Если тест не врёт… — всхлипывает и шмыгает покрасневшим носом. — Но я ещё к врачу схожу. Вдруг ошибка.
Я ей дам “ошибка”.
— Чего ты боишься?
— Того, что ты уйдёшь… потому что мы никогда не говорили о детях. Вдруг ты не хочешь?
— Ты точно сумасшедшая, — прижимаю её к себе, ощущая, что кожа на моей груди влажная из-за Аниных слёз. — Прекрати реветь, ясно? Это вредно! Я люблю тебя, очень люблю. И вообще, стой тут. Я сейчас вернусь.
Иду в комнату, где висит в шкафу мой пиджак, в кармане которого спрятана заветная коробочка. Нахер ждать завтрашнего дня и подходящей обстановки, если я хочу быть с этой женщиной здесь и сейчас.