— В этом мире нет моего дома.
— Он найдётся, твоё сердце обязательно найдёт его.
========== глава 11. До безобразия приятно ==========
Моё сердце само найдёт дом? Легко Гэндальфу так говорить, он вот живёт как перекати-поле — сегодня здесь, завтра там, и его всё устраивает, а я — девушка, мне свой уголок, мир и покой нужны. И стена каменная, чтобы от нечисти всякой отгородиться. А сердце? Сердце оно юное и глупое, ему хочется приключений и незабудок… Эйомер прав, все мои поступки, наверное, неправильные; пожалуй, стоило вести себя с самого начала совсем по-другому, вот только я не представляю как. Как я должна была вести себя, чтобы он не видел во мне врага? И почему его мнение так важно для меня? Да пусть считает кем хочет: хоть дьяволом, хоть осьминогом! Но нет, хочется оправдаться, по какой-то непонятной причине нестерпимо хочется получить его одобрение, а не издевательские замечания и колкий взгляд. Сама не понимаю, что со мной творится; если Сенешаль узнает о моих нынешних планах, то точно идиоткой обзовет, и не он один. Но уже поздно что-либо менять.
Заметив выпущенного из темницы Эрвина, я подумала, что Сенешаль, не поленившийся завести разговор обо мне с Гэндальфом, наверняка уже расспросил сестру о том, за какие заслуги Грима заработал подносами по голове. Интересно, сказала она ему правду или предпочла промолчать об амурных поползновениях экс-Советника? Широкий двор был заполнен начищавшими свою амуницию воинами и снующей со всевозможной снедью и поклажей прислугой, поэтому прошмыгнуть незамеченной мимо юноши не составило большого труда. Я ещё успею в сотый раз поблагодарить его за оригинальный метод защиты, а сейчас нужно торопиться.
Внутри дворца шла та же кипучая деятельность, что и снаружи: Тэйоден принял решение уводить жителей Эдораса и окрестных деревень в Хельмову Крепь, время для сборов было дано до следующего утра. Тем, кто не знает, что там произойдет, конечно не так страшно: они надеются укрыться от Врага в несокрушимой древней крепости и пребывают в полной уверенности, что им там ничего не грозит, я же, напротив, испытывала откровенную панику, стоило подумать о неисчислимых вражеских ордах, которые прибудут туда вслед за нами. Прибудут, чтобы разорвать и растерзать каждого, кто попадётся на их пути. Когда читаешь о битвах на книжных страницах или смотришь фильм, то они кажутся сплошным невероятным приключением, в котором главные герои просто не могут проиграть, но когда ты сама оказываешься вовлечёна в гущу смертельно опасных событий, то всё видится совсем в ином свете. Нет, я вовсе не трусиха, но как и любое человеческое существо боюсь крови и ран, откровенно страшусь боли и неизвестности, не хочу оказаться в центре бойни, не ведая, есть ли хоть малейший шанс выжить. Но коли уж так положено судьбой, что выбора нет, то нужно подготовиться к предстоящей битве настолько, насколько это возможно.
Попав в свою комнату, я переоделась в брюки и рубаху, заплела тугую косу, закрепила на поясе меч и, накинув плащ, отправилась к казармам, в которых, как я полагала, разместили членов Братства. Пришлось скрыть лицо капюшоном, чтобы спрятаться от любопытных глаз и постараться не привлекать к себе лишнего внимания, что при моём невысоком росте получалось особенно хорошо. Каждый раз, проходя мимо амбара, я грустно вздыхала, глядя на большой навесной замок и невыразимо тоскуя по своей Ауди, вот и сейчас не смогла не размечтаться о том, как хорошо было бы сесть за руль и умчаться куда подальше. Только вот куда? Дорог нормальных нет, заправок тоже, зато орков на варгах хватает, ещё поцарапают мою малышку, уж лучше пусть стоит, надёжно скрытая бревенчатыми стенами.
Найти Боромира в одной из казарм оказалось не так сложно, как убедить его в том, что я не шучу и именно себя имела в виду, когда просила об одной единственной тренировке, а вовсе не какого-то струсившего в последний момент мальчишку. Это Леголас лишь качал головой и сдержанно улыбался, а вот гондорец не на шутку распалился, вопрошая, где мои родители, и почему их дочь вообразила, будто способна удержать в руках меч? На все мои уверения, что я умею обращаться с оружием, он отвечал, что единственное оружие, которое позволительно держать в руках юной деве, это иголка, которой вышивают носовые платки.
— Но ведь девушка должна уметь себя защитить, — краснея, возмутилась я. — А иголкой разве что глаза повыкалывать можно, но это негуманно.
— Гораздо гуманнее бить топором сразу по ярёмной впадине, — вмешался в наш спор рыжебородый гном, который только что вернулся с заднего двора, где травил байки об Эреборе долговязым подросткам. — Так надёжнее.
— Вот-вот! — что тут ещё скажешь, если Гимли прав? — Нужно только попрактиковаться попадать в цель с первого раза.
— Значит, ты на мне решила практиковаться? — окинув меня сверху вниз насмешливым взглядом, Боромир упёр руки в бока. — Позволь узнать, чему я обязан такой чести?
— Ты… — я на мгновение замялась, сама толком не зная, почему попросила именно его. — Ты показался мне самым терпеливым, наши воины сразу отправили бы меня пироги печь, а ты хоть выслушал.
Вру, конечно, ничего он и слушать не желал. Но мама всегда учила, что если хочешь чего-то добиться от мужчины, нужно быть очень покладистой и беспрестанно льстить ему.
— Ну, хорошо, — военачальник вздохнул так тяжело, словно ему предстоял непосильный, нечеловеческий труд. — Я покажу тебе, как держать в руках меч, чтобы самой не порезаться.
— Я умею.
— А после найду твоих родителей, — проигнорировав мои слова, продолжил он. — И велю им задать тебе хорошую трёпку, чтобы впредь никакие бредовые идеи в голову не лезли.
— У меня нет родителей, — к горлу подступил ком, подавив накатившую боль, я развязала тесёмки и сняла плащ. Это ведь правда: здесь в Рохане у меня нет отца и матери, они слишком далеко отсюда, чтобы хоть как-то наказать меня.
— Значит есть тот, кому они служили при жизни, и кто стал твоим опекуном и господином после их смерти.
— Если найдёшь такового, я буду тебе очень признательна. Даже герб на носовом платке вышью.
— Кто-то же отвечает за тебя? — прищурился воин, наблюдая за тем, как, достав меч из ножен, я проверяю остроту заточки лезвия. — Девушка не может быть предоставлена сама себе, должен быть кто-то, кто заботится о тебе.
— Это только формальности, а в жизни всё совсем по-другому.
Встав напротив озадаченного гондорца, я приняла боевую стойку, и лишь тогда, спохватившись, он вынул из ножен свой меч, против которого мой показался детской игрушкой.
— Держи локти шире и старайся только обороняться, — посоветовал Леголас, с интересом наблюдая за тем, как я ушла от первого выпада Боромира и тут же попыталась ответить. — Закрывайся, не подпускай его близко.
— Аранен, если ты хочешь лично дать пару уроков, так и скажи, — недовольно рыкнул воин, стоило мне воспользоваться советом эльфа и отдалиться от него на пару шагов, упреждая новый выпад.
— У остроухого терпения не хватит, он сразу уложит малышку на лопатки, — хохотнул гном, потирая руки в предвкушении занимательного зрелища.
— Лютиэнь, — представилась я, отбивая новую атаку гондорца и только теперь сообразив, что так и не назвала им своего имени.
Голубые глаза Леголаса стали такими круглыми, словно ему сообщили о том, что у него в Мирквуде слонопотамы завелись, но насладиться этим зрелищем не было никакой возможности: Боромир играл со мной, словно с котёнком, и приходилось вновь и вновь уворачиваться от его выпадов и обманных манёвров, не имея никакой возможности показать когти. Движения его становились всё более резкими и быстрыми. Пока я справлялась и была рада размяться и почувствовать, что на что-то гожусь, но, между тем, прекрасно понимала, как могуч воин, и что долго мне против него не продержаться. Если ещё перестанет играть и возьмётся за дело всерьёз, тогда вообще пиши пропало.
Ведение боя, заложенное в меня моим тренером, разительно отличалось от того, что демонстрировал Боромир. Если прежде я привыкла сражаться по правилам, зная, что за их нарушение на турнире снимут очки, то сейчас правил не было вовсе, а только яростная схватка, в которой победит тот, кто сильнее и выносливее. О такой силе, как у гондорца, мне даже мечтать не приходилось, оставалось рассчитывать лишь на ловкость и маневренность, но их хватило лишь на первые двадцать минут, пока моему учителю не надоело, и он не начал дожимать меня более мощными ударами. Они обрушились на меня как из рога изобилия, или же это только казалось из-за того, что мышцы на руках горели огнём, и отбиваться становилось всё труднее. От звона клинков шумело в ушах, в венах закипала злость на собственную слабость, и когда Боромир выбил из моих рук меч, это стало последней каплей: я сама не поняла, что произошло, а лишь почувствовала, как врезаю кулаком в челюсть растерявшемуся на миг гондорцу. Реакция его была молниеносна: от ответного удара потемнело в глазах, ноги подкосились, лёгкие наполнились болью от нехватки кислорода. Весь мир куда-то исчез, остался лишь инстинкт защищаться, изо всех оставшихся сил нанося удары противнику. Тот что-то закричал и попытался схватить меня. Отбиваясь от его рук, я исхитрилась нанести удар в солнечное сплетение. Удар получился смазанным, тут же мы вдвоем покатились по земле, но больнее, чем камни в тело, в уши врезались возбуждённые голоса над головой. Когда обидчик схватил меня за плечи, я сгруппировалась, пытаясь нанести ему очередной удар.