— Ты шкодливей любого ребёнка, — шепнул он в мои губы, а затем, увлекая новой желанной лаской, подхватил на руки и направился в конец тёмного коридора.
— Ранара правда сказала, что придёт, — зацелованная, едва вдыхая прохладный воздух, я виновато взглянула в полыхающие страстью серые глаза любимого, когда мы, наконец, оказались у дверей моей спальни. Вот если бы промолчала по поводу своего жениха, служанка бы так не всполошилась. — Хочет проверить, что со мной всё в порядке.
— Хоть на что-то у Боромира ума хватает, — недовольно буркнул Эйомер, ставя меня на ноги и даря на прощанье ещё один пылкий поцелуй, прежде чем толкнуть дверь. — Не забудь щеколду задвинуть.
— Обязательно, — сделав, как он велел, я прижалась лбом к углу дубового косяка. В самом деле, как теперь уснёшь, когда рохиррим своими жадными ласками разбудил столько огня в крови? Как же тошно от звука его удаляющихся шагов. Хоть бы в окно пообещал залезть. Хотя нет, здесь ведь третий этаж, а я очень дорожу его жизнью. Не приведи Господи, шею свернёт! Мне, как Джульетте, уходить вслед ещё рано, так что очень не хочется, чтобы пришлось переиначивать шекспировский сюжет.
========== глава 27. Иней на крыльях ==========
Только не утони в нем, прошу тебя, все равно выплывай, хоть ныряешь до дна.
Вокруг океаны, реки, моря — их много.
А ты у себя одна.
Несмотря на боязнь не уснуть после страстных поползновений Эйомера, который, переживая, чтобы ко мне никто не пристал, проводил до самых дверей, спала я в ту ночь так крепко и сладко, что поднялась с кровати лишь после полудня. И то с большой неохотой. В голове вертелись смутные воспоминания о позднем приходе Ранары, не преминувшей осмотреть все углы в комнате. Надеюсь, теперь она спокойна настолько, что больше не будет проявлять никаких подозрений. Во всяком случае, женщина, кажется, пребывала в благодушном настроении, и даже, присев на край моей кровати, попыталась расспросить о походе и битве. Но это была напрасная затея: я так хотела спать, что вяло поведала лишь о том, что Саурон не рискнул выпускать мумаков, потому что Арагорн предупредил его прислужника о специально по этому случаю привезённых в клетке нескольких мышах. Конечно, от служанки легко отшутиться, хотя с неё и станется выдать эту откровенную басню за чистую монету, а вот Эйовин проявила терпение лишь вчера, сегодня же она, наверняка, захочет знать, по какому поводу мы с её братом так перегрызлись. И придётся мне проявить всю свою фантазию, чтобы наврать что-то правдоподобное, во что подруга поверит хотя бы до тех пор, пока Эйомер не поговорит с Боромиром. Ведь он обещал, что сам во всём разберётся, и мне не о чем беспокоиться. Обдумывая, что бы такое нафантазировать, и с удовольствием вспоминая, как любимый умеет носить на руках и целовать одновременно, я умылась и, надев ещё одно новое, на этот раз бархатное рубиново-вишнёвое платье, принялась расчёсывать безбожно спутавшиеся за ночь кудри. Всё, чего опасаешься, нужно делать поскорее, поэтому стоит поторопиться в Палаты Исцеления, пока окрепшая подруга не начала искать меня сама. Но для начала всё же лучше отправиться в обеденный зал: возможно, там на столах осталось что-то для тех, кто опоздал на завтрак.
К сожалению, прислуга уже успела всё убрать и даже, наверное, вымыть тарелки, но мне повезло встретить Мэрри, а уж этот неунывающий хоббит всегда знал, где можно подкрепиться в неурочное время. Пробравшись, пока никто не видел, в одну из тёмных кладовых на первом этаже, мы около часа смеялись, шутили и дегустировали большой пирог с грудинкой. Он был такой вкусный, что, пожалуй, нужно будет обязательно разузнать рецепт у местных поваров, потому что я не знаю, как можно замесить тесто, чтобы оно получилось хрустящим, как слоёное, но при этом слоёным не являлось. Затем, когда в глиняном кувшине закончилось холодное молоко, Мэрри решил, что червячка заморить удалось, и можно возвращаться к делам насущным. Он планировал ещё разок промурыжить Фродо и Сэма, надеясь вытянуть из них новые подробности перехода через Мертвые Топи — уж больно его тамошние призраки интересовали, а я, наконец, отправилась в Палаты Исцеления. Эйовин там не оказалось, но немолодой, раненный в бок витязь сказал, что она ушла в небольшой сад, разбитый на одной из наружных стен Цитадели. Он любезно объяснил, как туда пройти, причём так подробно, что не заблудится даже ребёнок.
Радуясь тёплым солнечным лучам, льющимся сквозь высокие узкие окна, я прошла по длинному коридору и, толкнув незапертую дверь, оказалась в поистине чудесном месте, словно, пусть и ненадолго, вернулась в полный весенних красок Итилиэн. Оплетённые девичьим виноградом и плющом кованные беседки казались загадочными домиками, невысокие туи и можжевельник были такими пушистыми и зелёными, что хотелось прикоснуться, ощутить их жизненную энергию и пряную свежесть, а от запаха множества гиацинтов, нарциссов и тюльпанов что-то в груди встрепенулось, наполняя сердце сладкой пеленой грёз. Нужно обязательно привести сюда Эйомера, хочу чтобы он поцеловал, обнял меня именно в таком чудесном месте. А ещё нестерпимо захотелось поскорее вернуться в Медусельд — там за дворцом есть небольшой сад. Здорово будет узнать, какие цветы в нём распускаются весной, а какие стоит посадить к лету. Погружённая в свои мечты я шла по узкой каменной дорожке из известняка, огибая ухоженные клумбы, пока не заметила подругу: она стояла у небольшого звонкого фонтана, о чём-то увлечённо беседуя с не уступающей ей ростом красивой рыжеволосой девушкой. Тонкими, изящными чертами лица та отдалённо напоминала Элладана и Элрохира, а цвет глаз, даже отсюда, с моего места, казался зелёным, как молодая листва явора. Решив, что несмотря на её яркую внешность, Эйовин со своими классическими чертами всё же красивее, я приблизилась к ним, одновременно с отчаянием и облегчением понимая, что трудный разговор с подругой придётся немного отложить.
— Лютиэнь, ты, наконец, пришла! — заметив моё появление, мягко улыбнулась сестра Эйомера, и всё же её внимательный взгляд выдавал одно: она действительно планировала засыпать меня массой вопросов, — я уж думала, ты решила меня избегать.
— Как можно? — на самом деле, может быть и хотела, но не решилась бы вести себя столь трусливо. — Я просто так устала, что никак не могла проснуться.
— Да уж, я ещё не забыла, как ты вчера заснула без задних ног, — приобняв меня за плечо, Эойвин повернулась к рыжеволосой девушке, которая вежливо молчала, пока мы беседовали. — Лотириэль, позволь тебе представить Лютиэнь — нашу целительницу и единственную девушку-воина, которая осмелилась сражаться в битве на Моранноне. Лютиэнь, это младшая дочь князя Дол-Амрота Имрахиля и невеста моего брата Лотириэль, она прибыла в столицу только сегодня утром.
— Брата? Как жаль, — нахмурившись, не совсем понимая, о чём она говорит я быстрым движением отвела назад прилипшую к щеке прядь волос. — Тэйодред погиб. Разве…
— Ты не поняла, всё не так, — на миг погрустнев, рохирримка нашла в себе силы рассмеяться звонко, словно тончайший колокольчик. — Лотириэль невеста Эйомера. Уверена, нам будет веселее во дворце втроем, когда по окончании траура по дядюшке они сыграют свадьбу. Это в конце августа, на Праздник Урожая. Совсем скоро.
— Разумеется, — ответила Лотириэль, вглядываясь в солнечные блики, скользящие по городским крышам. — Надеюсь, ещё будет тепло, не выношу холод.
— Летом… — лишь тихий шелест сорвался с пересохших губ, зародившийся в горле комок не позволил больше сказать ни слова, взгляд на миг вновь рванулся к прекрасному, немного печальному лицу дочери Имрахиля, а затем пришлось опустить ресницы, чтобы не выдать боли, сметающей всё в растерянной, преданной душе.
Говорят, когда мир рушится, из-под ног уходит земля. Это не так. На самом деле падает небо, и ты внезапно понимаешь, что сейчас, сию минуту будешь раздавлен тоннами острых хрустальных осколков. Ты стоишь и не можешь оторвать взгляда от стремительно приближающегося голубого купола. Уже предчувствуешь, как будешь разорвана в клочья, знаешь, ощущаешь, как будут рассечены кожа и плоть, почти осязаешь текущую из ран горячую кровь, но не делаешь и шага, чтобы убежать, спастись. Потому что знаешь — уже поздно, ты уже мёртва, хотя ещё дышишь. Ведь убить можно не только тело, гораздо страшнее, когда смертельные раны наносят душе, а тело замирает, не в силах побороть охватившее оцепенение. Вокруг звучат голоса, но не понимая, о чём они спрашивают, качаешь головой, говоришь, что нужно идти, и вот тело накрывает судорожная агония, конвульсии, заставляющие бежать прочь, спотыкаясь о неровные камни дорожки.