Слабый, срывающийся от слёз крик так и не смог привлечь ничьего внимания, лишь заставил почувствовать себя ещё более униженной, беспомощной и затравленной, а в голове вдруг зародилось отвратительное, горькое подозрение, что Эйомер вовсе не лжец и ни в чём не обманывал меня. Ведь он изначально ничего не обещал кроме крыши над головой и, возможно, даже не подозревал, что я претендую на нечто большее, чем быть его подстилкой, согревать холодными скучными ночами. Подумаешь, девственница, мало ли у него их было до меня? Я ведь в Арде никто, возможно, даже меньше, чем служанка или крестьянка, а он племянник Тэйодена, ставший после гибели Тэйодреда и дяди наследником престола Марки. Возможно, хотел лишь удовлетворить свою страсть, чтобы потом выдать за одного из витязей эореда? Только я к подобному не готова, хотя отрицать нечего: ведь сама не смогла оттолкнуть Эйомера в ту ночь в Медусельде. Сама была настолько наивна, что приняла его похоть за любовь. Какая банальная ситуация: влюблённая девчонка и воспользовавшийся её доверчивостью мужчина! Она стара, как мир, и повторяется во все века неисчислимое количество раз. Оттого и гаснут на небе звёзды, когда разбиваются девичьи сердца, а вовсе не от смертей. Только вот мне казалось, что я зажигаю свою звезду, а не разбиваю её необдуманными поступками вдребезги. Слишком уставшая, слишком одинокая, напуганная в чужом мире, я так нуждалась в любви, тепле и заботе, что приняла за них то немногое, что мог предложить роханский Сенешаль. Не только, конечно, от одиночества, а ещё потому, что влюбилась в этого сурового гордеца до головокружения, потому что доверяла ему так сильно, как он того не заслуживал. Но и это не его вина — разве виноват он в моей глупости?
Гулко бившееся о рёбра, захлёбывающееся кровью сердце отчаянно твердило, что ОН виноват, во всём виноват, а пытающийся отстраниться от мучительной агонии разум всё искал в памяти хоть одну зацепку, хоть одно обещание Эйомера. И не находил. Но и понять, осознать всё происходящее, сложить головоломку по кусочкам я тоже не могла, потому что любовь была, уверена, что была, и от того, что теперь она безжалостно отравлена ядом реальности, в венах гаснут подаренные ею искры. Ещё днём я была так счастлива, уверена в своём любимом и безоблачности будущего, а теперь раздавленная грузом всего случившегося привязана к этой чёртовой кровати, заперта как наказанная, провинившаяся рабыня. Может только так Эйомер меня и воспринимает, и впереди ждёт лишь наказание за то, что посмела учинить скандал? Да ещё и драку устроила, уж этого рохиррим точно не ожидал: получить кулаком в челюсть от девицы. Надеюсь, ему было хоть немного больно, потому что мои руки до сих пор горят от столкновения с его чугунной головой.
Наконец, усталость и затихшая истерика сделали своё благостное дело — затянули куда-то за границы измученного сознания: не сон, но мысли всё же отключились, и даже полумрак, оставляемый льющимися в узкое окно лучами опускающегося на западе солнца, не пугал. Дыхание в саднящих лёгких выровнялось, и стало казаться, что вокруг не стены, а широкие стволы старых раскидистых дубов, спрятаться среди них было бы сейчас спасением. Мягкие, прижавшиеся к губам губы даже не напугали, скорее, подарили то, в чём я так отчаянно сейчас нуждалась. Поначалу ласка была нежной, но потом она стала опалять, и пришлось невольно распахнуть глаза, чтобы понять, что же всё-таки происходит.
— Тише, мой Лютик, я не обижу, — противореча своим словам, Эйомер зажал мой рот ладонью, словно не хотел слышать того, что я могу на это ответить. Не отстранился, прижался губами к виску, покрывая нежными невесомыми поцелуями воспалённые от долгих слёз веки. Когда-то он уже утешал меня подобным образом, и тогда это действительно подействовало, но теперь, лишь на миг поддавшись слабости, я опомнилась, и что было силы вонзилась зубами в его ладонь. — Не стоит, я могу и ответить, — отстранившись, он устало вздохнул на мой протест, а затем без предупреждения укусил чувствительную кожу на шее: достаточно больно, чтобы почувствовала, но не достаточно для того, чтобы остался след. — Тебе придется выслушать меня, прежде чем опять начнешь махать кулаками, а слушать, как я уже заметил, ты не умеешь.
Отчаянно хотелось закричать, что он и сам этого делать не умеет, поэтому нечего требовать от других, что мне дела нет после всего случившегося до его попыток оправдаться, но Эйомер лишь сильнее сжал ладонь, заставляя молчать, и пришлось смаргивать выступившие на глазах злые слёзы обиды.
— Лотириэль больше не моя невеста, я разорвал помолвку, — быстро отерев пальцами свободной руки солёную влагу с моего лица, рохиррим на секунду замолчал, словно собирался с мыслями, а затем, качнув головой, придвинулся ещё ближе ко мне. — Если бы ты знала, как я не хотел, чтобы ты услышала обо всей этой истории, и если бы у тебя хватило благоразумия остаться месяц назад в Медусельде, то и не узнала бы. Так было бы лучше для нас обоих.
Задохнувшись от такой наглости, я дёрнулась, пытаясь вырваться из его рук, но эта попытка только лишила остатков сил, а толку не было никакого.
— Я никогда не собирался делать тебя своей любовницей, никогда бы так не унизил, — ясно прочитав мысли в моих глазах, он криво улыбнулся. — Не моя вина, что я встретил тебя, будучи уже обручённым. Я ни разу не видел дочь Имрахиля до сегодняшнего дня, а о нашей свадьбе с её отцом два года назад сговорился Тэйоден. Точнее будет сказать, что Имрахиль срочно искал дочери жениха как можно дальше от своих земель, а мой дядя решил, что это достаточно выгодный союз, и дал своё согласие, даже не подумав спросить, хочу ли этого я. Как девицу сосватал. Мне в те дни эта идея показалась абсурдной: впереди война, гонцы приносят всё более гнетущие вести с границ, а они о свадьбе сговариваются, но, не желая спорить, я согласился, лишь позже узнав, почему же Имрахиль так торопится сбыть дочь с рук. Оказывается, её руки попросил старший сын Дэнетора, и, как говорят, Лотириэль была совсем не против выйти за него, если бы князь не испугался кровосмешения. Если не веришь, то можешь спросить у своего опекуна, за что он пылает ко мне такой открытой неприязнью. Только нет перед ним моей вины, и жениться на его зазнобе я не собираюсь. Пусть ищет подходы к Имрахилю, в конце концов, это не первый брак в их семье между кузенами, и мне не понятно, почему в этот раз вышел такой скандал. Единственная, на ком я хочу жениться, это ты, и можешь не сомневаться — так и будет.