Самооборона, слово-то какое подобрал, интересно, от кого этой пигалице само обороняться в Медусельде, кто ей дал меч, и в какой момент она вообще успела попросить о такой нелепости? Понимала ли, что наносит подобным поведением оскорбление гондорцу как воину и ставит тем самым под угрозу ни шаткие ни валкие отношения Гондора и Рохана? Впрочем, по счастью, оскорблённым Боромир, похоже, себя не считал и даже попытался выгородить несносную фурию, попутно выясняя, где родители, которые воспитывают своё дитя столь вольно? Пришлось пояснить ему, что таковых нет, и роль опекуна принадлежит мне, а затем, подняв ослабевшую негодницу со скамейки, где она, не в силах подняться на ноги, похоже, намеревалась заночевать, нести её во дворец. Лёгкая, как пушинка, она прижалась лбом к моему плечу и лишь старалась не сопеть, когда я пытался, не применяя брани, объяснить, что для девушки затевать и провоцировать драки совершенно недопустимо, и если ещё раз застану за подобным занятием, то непременно выпорю так, что неделю будет обедать стоя. Просьба не кусаться заставила разозлиться ещё сильнее, по счастью, навстречу нам торопилась Эйовин, а то бы точно укусил её, раз уж подняла эту тему. Отнеся девушку в её маленькую комнату и оставив на попечение сестры, я напомнил, что, если выходка повторится, приму в наказание самые строгие меры, и поспешил ретироваться: дел перед предстоящим походом было слишком много, и тратить время на разбор подобного ребячества совершенно не хотелось. И всё же бессонной, занятой сотней дел ночью в голову всё возвращалась одна и та же мысль: ведь это я виноват в том, что Лютиэнь пытается научиться защитить себя самостоятельно. Не стоило насмехаться над ней, когда пришла вчера ко мне в темницу, и намекать, что защиты, поддержки ей искать не у кого. Если Гэндальф прав, и она — испуганный, оставшийся без родительской защиты птенец, то я проявил жестокость, которая и привела к подобным последствиям. Разве достойно Сенешаля Марки столь зло дразнить, запугивать девчонку, как это делаю я? Похоже, она ничем не заслужила подобного обращения, и нужно учиться менять своё к ней отношение и поступки. Пусть Лютиэнь невыносима, но оторвать от неё взгляд совершенно невозможно, и с этим тоже нужно учиться как-то бороться, если я не намереваюсь в будущем причинить ей зло.
Единственным верным решением было держаться подальше от девушки, предоставив заботу о ней Эйовин, которой, судя по тому, с каким теплом она приняла новую подругу, очень не хватало младшей сестры в детстве, но выполнить его оказалось невозможно — нас словно магнитом тянуло друг к другу. Уже следующим утром в спешке предстоящего отбытия мы столкнулись с ней на лестнице, и Лютиэнь буквально выбила меня из колеи заявлением, что срочно нуждается в моём мужском внимании. Нужно сказать, что даже Сенешалю нечасто ранним утром подобное предлагают; я растерялся так, что позволил увлечь себя в её уже знакомую комнату и перебрал в уме кучу вариантов того, чем можно заняться на кровати, пока скрывшаяся в умывальне девушка не вернулась с влажным полотенцем. Оказывается, она вознамерилась в свойственной ей необычной манере заботы заняться моим внешним видом, на что у меня в спешке просто не нашлось времени, а я-то уже развёл столь непотребные мысли, что по венам бежали обжигающие искры страсти. Злясь на себя за пошлость и на Лютиэнь за столь двусмысленную ситуацию, в которой, в силу своей невинности, она, похоже, не находила ничего необычного, я попытался вырваться, чтобы уйти, но не тут-то было: лишь выслушал целую лекцию о том, в каком виде полагается и не полагается военачальнику появляется перед своими подчинёнными. Бережные прикосновения прохладно-влажного полотна к лицу, а затем и гребня к волосам заставили сдаться, на несколько минут подчиниться её воле. Получая откровенное удовольствие от столь незатейливых действий, вдыхая чистый цветочный запах, исходящий от волос и кожи девушки, я задался новыми подозрением: а столь ли она невинна, как кажется, или нарочно соблазняет мужчину, давно не знавшего женской ласки? Но стоило только позволить себе вольность и провести пальцами по её платью в том месте, где отчётливо угадывалось стройное бедро, как это вызвало бурю возмущения вкупе с тем, что смущённая девчонка, вырвавшись, удрала из комнаты шустрее, чем перепуганный заяц от охотника. Расхохотавшись, я откинулся спиной на мягкие подушки, и на душе в этот момент было так радостно, словно в детстве о готовящемся празднике узнал — она действительно была чиста.
В том, что Лютиэнь чиста, и во многом ещё является малым проказливым ребёнком, я убедился в тот же вечер, когда после дневного перехода мы разбили лагерь для ночевки, и она, сумев привлечь внимание нескольких десятков малышей, затеяла с ними такие забавные игры, которых мне прежде видеть не доводилось. Весёлый смех ребятни заставил и взрослых немного расслабиться; пусть тревога и царила в сердце каждого из нас, но всё же мы знали кого хотим защитить в грядущих сражениях: самое ценное, что есть у рохиррим — наших детей. Их счастливые улыбки и свобода стоят любой пролитой крови, любых жертв, на которые, возможно, придётся пойти уже завтра. Ночью я снова попытался поговорить с Лютиэнь, старался объяснить ей, сколько опасностей хранит в себе нынешнее время, что любой девушке недопустимо находиться вдали от воинов эореда, чьей жертвой она может стать, но девчонка лишь ненадолго испуганно притихла, а потом с новой силой принялась доказывать, что способна сама за себя постоять, и если я посмею что-то ей приказывать — покинет Эдорас в тот же день. Слушать подобные нахальные, безрассудные речи было просто невыносимо, и между нами разыгралась новая ссора, но теперь моей вины в ней точно не было. Кто упрекнёт воина в том, что он не готов выслушивать наивные женские речи о способности биться с мечом в руках наравне с мужчиной? Это нелепейшая блажь и клянусь, я пресеку подобные мысли на корню, чтобы даже следа от них не осталось в её хорошенькой головке.
Вот только любые клятвы и обещания тут были, похоже, бессмысленны: у меня не было и крупицы времени, чтобы уследить за самоубийственными выходками Лютиэнь. Уже на следующий день она отличилась вопиющим непослушанием, когда при нападении устроивших засаду орков не отправилась вместе с Эйовин, женщинами и детьми в крепость, а приняла участие в сражении, не имея даже таких элементарных средств защиты, как кольчуга и нарукавники, не говоря уже о щите. Я заметил её слишком поздно, точнее, она привлекла внимание Тэйодена, который благодаря целебным стараниям Мага всего за сутки вернулся в былые силы и теперь недоумевал, каким образом эреборский гном успел сойтись в схватке с дикарём, когда ещё минуту назад он видел его с другой стороны обрыва? Заподозрив неладное, я оглянулся только для того, чтобы увидеть, как коренастый оборванный мужлан повалил наземь знакомую хрупкую фигуру и сжимает ручищами тонкую шею, собираясь задушить неугомонное создание. От накатившей паники дыхание оборвалось, в руках не было копья, чтобы остановить горца, времени, чтобы спасти девчонку, пока он не раздавил её в своих лапах, тоже, и всё же ноги понесли вперёд в отчаянном порыве защитить, спасти мой луч света.
Я не успел.
Дерзновенный луч управился сам, исхитрившись подобрать свой оброненный меч и искромсав убийцу с таким ожесточением, которое трудно было ожидать от девушки. Спихнув с себя мёртвое тело, уронив оружие, когда её окликнул разгневанный увиденным Конунг, Лютиэнь стояла на коленях бледная, покрытая ссадинами, кровью и пылью, растерянная, казалось, совершенно не понимавшая, где она, и что вокруг происходит. Страх перешёл в безумную ярость: заставив подняться, я встряхнул её за плечи, а она вновь схватилась за свой меч и на все мои упрёки заявила лишь одно — ей не ради чего жить, поэтому она не станет беречь себя, а мне всё равно, так зачем очередной спор?