Она взвизгивает и ловит мяч, прежде чем резко встать со своего места.
— Чейз, тебе придется уйти, — ворчит она. — Мне очень жаль. Знаю, мы планировали пообедать, но, как видишь, я завалена работой, и у меня нет времени, чтобы...
Ее живот протестующе урчит, и я приподнимаю бровь, глядя на нее.
— Поесть? — спрашиваю я и встаю, чтобы соответствовать ее позе. Она лихорадочно заправляет выбившуюся прядь светлых волос себе за ухо.
— Да, поесть.
Я пожимаю плечами.
— Я называю это туфтой. Ну же, пойдем. Можем поесть на ходу. Мне нужна твоя помощь кое в чем.
Она кидает умоляющий взгляд на Стейси, но к счастью, ее помощница на моей стороне.
— Со всем уважением, мисс Ларкин, думаю, я смогу справиться с любыми проблемами, которые могут возникнуть. Час на солнце пойдет вам на пользу.
Тори пялится на нее, и я пользуюсь возможностью, чтобы вмешаться.
— Спасибо, Стейси. Ты хороший работник.
Я обхожу величественный письменный стол Тори из красного дерева и хватаю за руку, которой она по-прежнему держит бейсбольный мяч.
— Игры закончились, ворчунья, — говорю я, забирая мяч и устанавливая его обратно на подставку. — Ты, вероятно, не будешь такой голодной, как только поешь мяса.
Стейси подавляет смешок, из-за чего взгляд Тори мечет громы и молнии.
— Не убивай ее, — усмехаюсь я. — Я склонен влиять на окружающих и вызывать проблемы.
— Ты не влияешь на меня, — дуется она, но наклоняется, чтобы подобрать с пола свою сумочку.
— Пока нет, красавица. Пока нет.
Стейси смотрит на нас с самодовольной улыбкой. Я подмигиваю ей, когда тяну свою спутницу из ее кабинета. Тори пытается выдернуть свою руку из моей, пока я тащу ее мимо рабочих столов и других кабинетов, но моя хватка усиливается. По пути я встречаю много ошарашенных взглядов.
Видимо, Снежная Королева нуждается в небольшой разморозке.
Могу себе представить, что весь офис согласится со мной.
Когда мы наконец добираемся до лифта, и двери закрываются, она вырывает свою руку и обрушивает на меня свою ярость.
— Ты мудак, Чейз, — сердито пыхтит она. — Знаешь, что? Ты не можешь так обращаться со мной всякий раз, когда у тебя возникнет желание.
Она сердито смотрит на меня, положив свои маленькие ручки на тоненькую талию, ее сумка свисает с одного плеча. Юбка-карандаш — облегающая и чертовски сексуальная. Я хочу схватить ее за бедра. Посягая на нее, я наступаю, пока не вторгаюсь в ее личное пространство, и наблюдаю с самодовольным удовлетворением, как она отступает — прямо в чертову стену. Как только она загнана в ловушку, я скольжу руками по ее талии, накрывая ее руки своими.
— Думаю, тебе нравится грубое обращение.
Ее глаза расширяются от шока, и на секунду, суровому адвокату по разводам, нечего сказать. Прядь волос прилипла к ее аппетитным губам, поэтому я поднимаю руку к ее лицу. У нее перехватывает дыхание, и я внимательно изучаю ее реакцию. Борьбу в ее глазах — оттолкнуть меня или притянуть к себе. То, как ее губки раскрываются и закрываются, подобно симпатичной маленькой рыбке.
Я слегка улыбаюсь ей, проводя большим пальцем по ее нежной щечке и убираю волосы с ее губ. Она делает выдох, который сдерживала, и я чувствую запах мяты на ее губах. Когда я заправляю прядь ей за ухо, ее глаза быстро закрываются. Не упуская возможности, я нежно целую ее в уголок губ.
— Ты вкусно пахнешь, — говорю я ей, делая шаг назад, как будто не целовал только что сексуальную чертовку — неважно, насколько невинным был поцелуй.
Ее практически трясет от нашей беседы, когда двери лифта открываются в холле.
— Готова к приключению?
Протестуя, она слегка мотает головой из стороны в сторону, но я хватаю ее руку, вывожу из лифта и веду через холл. Когда мы выходим на улицу, я рад видеть свою малышку — стоящую прямо напротив входа, где я ее и оставил.
— Это твоя машина? — удивленно спрашивает она, но я замечаю, что она впечатлена.
— Моя малышка, — поправляю я. — Она со мной с Рождества.
Я подаю мужчине парковщику талон и чаевые, чем заслуживаю одобрительный кивок.
— После тебя, — говорю ей я, открывая для нее дверь.
Она ошарашенно смотрит на меня, как будто никогда прежде не встречалась с джентльменом. При мысли о том, что она ходит на свидания с кем-либо, вспышка ревности пронзает мою грудь. Я хочу быть тем, кому она откроется и покажет истинную себя, которую она скрывает глубоко внутри. Никто не будет обращаться с ней так, как ей это необходимо.
Не деликатничая.
А наоборот — настойчиво, упорно.
Она садится в машину, словно рождена для этого, и я закрываю за ней дверь. Как только я забираюсь внутрь и устраиваюсь за рулем, я улыбаюсь ей.
— Надеюсь, тебе нравится барбекю.
Я не даю ей времени возразить и отъезжаю от здания. Двигатель умоляет, чтобы его испытали и поддали газу. Но, я никогда не езжу быстрее, чем указано на знаках ограничения скорости. Частенько, тигр под капотом дергается и мечется по своей клетке от желания рвануть с места или выжать по полной по автостраде.
Я никогда не уступаю этому зверю.
— Почему ты едешь так медленно? — спрашивает она в ужасе, когда я еду по Уэкер Драйв со скоростью тридцать миль в час (30 миль примерно 48 км. Прим.пер.)
— Потому что здесь ограничен скоростной режим, детка.
Она фыркает, и я не уверен, из-за прозвища или из-за моего отказа ехать быстрее. Я позволяю ей томиться в тишине, пока мы направляемся в то место, где мне нужна ее помощь. Когда я подъезжаю к парковке у строительного магазина, она резко поворачивает ко мне голову.
— Зачем мы здесь?
Дым от уличной плиты, восхваляющей барбекю Билли Бада$$, витает на стоянке. Как только я паркую машину, божественные ароматы заполняют машину.
— За этим, — говорю я и указываю на палатку с барбекю, — мы здесь.
Ее живот снова урчит, и я смеюсь.
— И, — говорю ей, достав образец краски с заднего сидения, — мы здесь, потому что мне нужно подобрать одну краску. Ты девушка, а у девушек хорошо получается эта хрень.
Не дожидаясь ее ответа с каким-нибудь феминистским замечанием, я вылезаю из машины и направляюсь к ее стороне, но она уже выбирается самостоятельно.
— Я не могу шататься с тобой весь день, Чейз. — рявкает она. Но, я замечаю, как она краем глаза поглядывает на барбекю, заставляющий мой рот наполниться слюной, и вне сомнений, ее тоже.
— Один час, Тори. Это все, о чем я прошу.
Несколько минут спустя мы располагаемся за грязным столом для пикника, над которым жужжат надоедливые мухи, но они не останавливают нас от поедания сэндвичей с нарезанной грудинкой, политых самым ароматным соусом по эту сторону Миссисипи.
— О, Боже, —ноет она, прикончив свой сэндвич и взявшись за картошку фри. — Из-за тебя я растолстею.
Я громко смеюсь.
— Не хочу тебя расстраивать, ворчунья, но твоей заднице не помешает наростить немного мяса.
Она морщит нос от этих слов, и она чертовски сексуальна, когда так делает.
— С моей задницей все в порядке.
Мои губы кривятся в ухмылке.
— Да, детка, с твоей задницей определенно все хорошо. Но, могу более тщательно осмотреть ее, на всякий случай.
Смешок — такой чертовски милый — раздается в воздухе, и она швыряет в меня скомканную салфетку.
— И почему я здесь с тобой опять? — бормочет она с наигранным раздражением.
И все же, правда в том, что ей весело. Очень весело к ее явному неверию.
Это хорошо, я прослежу, чтобы веселые моменты в ее жизни продолжали случаться все чаще.
— Пойдем, время — деньги, Тори. — говорю я с упреком, вставая и протягивая ей свою руку. — Кто-то мудрый однажды сказал мне это.
Она закатывает глаза, но принимает мою руку, ни секунды не колеблясь. Мое сердце сжимается, и я понимаю, что один за другим рушатся ее барьеры. Я рассказываю ей о нескольких других местах, где подают отличную еду, когда мы входим в магазин и направляемся в отдел красок.
Когда Клифф, работающий тут полный рабочий день, видит меня, он прикидывается, будто не видел, и бубнит другому работнику-девушке, что идет на перерыв. Я хмурюсь, но как только оказываюсь перед "Дарлой" согласно ее бейджу, я расслабляюсь.