Сказать, как сильно я сожалею.
Я хочу заняться с ней любовью... чтобы моя душа навсегда соединилась с ней.
— Вы посмотрите, кто к нам пожаловал, — усмехается Билл, когда я вхожу в зал.
Обвожу взглядом помещение, ища своего голубоглазого ангела, и в конце концов натыкаюсь на её пустой стул. Кофе, который я выпил ранее на голодный желудок, угрожает в любой момент вырваться наружу.
— Привет, — мне, наконец, удается ответить Биллу, и я понуро бреду к трибуне.
Все взгляды устремлены на меня, когда я упираюсь локтями в деревянную крышку трибуны. Поднимаю глаза и вижу, что у них у всех одинаковое хмурое выражение. Они понимают, что это как-то связано с Тори. Это написано у них на лицах. Только вот они не знают, это имеет прямое отношение к Тори.
Она является для меня всем моим миром.
Являлась.
— Черт, — шепчу я и провожу рукой по своим грязным волосам. Принять ванну — слишком изнурительная работа в последние дни.
— Чейз, всё в порядке? — спрашивает Белинда позади меня.
Я хмуро поворачиваюсь к ней и качаю головой.
— Нет. Нет, совсем не в порядке.
Она обнимает меня, и я прерывисто вздыхаю.
— Может, тебе стоит выговориться. Мы здесь все твои друзья, — напоминает мне Белинда, отстраняясь от меня.
Я киваю и снова поворачиваюсь к их ожидающим, заботливым лицам.
— Ребята, я облажался.
Все молчат и ждут, когда я продолжу.
— Это был я. Я убил её семью, — ахаю я, шокированный своим откровением. — Как же мы могли не знать? Как Бог позволил нам влюбиться друг в друга, чтобы потом разлучить нас?
Зал наполняется гулом обсуждения, прежде чем Нэт громко спрашивает:
— Доктор Монро, но вы же не знали? Так ведь?
Я резко поворачиваю к нему голову.
— Черт возьми, нет! Последние десять лет я провел в поисках женщины, на глазах у которой произошло самое ужасное, что когда-либо могли увидеть мать и жена. Десять проклятых лет я искал её, чтобы сказать, что мне очень жаль. Оказывается, Тори не хотела, чтобы её нашли. Она хотела построить для себя новую жизнь, не связанную с душевной болью. К несчастью, я нашел её. Но не как женщину, которую искал с момента аварии. Вместо этого я нашел её как свою вторую половинку. Свою любимую. Своего ангела. Когда я привел её на их могилу, чтобы рассказать, о чем скорблю, небеса разверзлись и разлучили нас.
Сдернув очки, я вытираю с глаз непрошеные слезы.
— Я люблю её, и это всё — жестокая шутка стервы по имени судьба.
Один за другим они все встают и толпой идут ко мне. Следующий час проходит в тумане объятий, советов и молитв. Эти люди, мои друзья, предлагают свою поддержку так, как никто другой не может. Я цепляюсь за них и отчаянно пытаюсь затянуть кровоточащую рану в сердце.
— Чейз, — наконец заявляет Клаудия. — Судьба свела вас вместе несмотря не на что. Неужели ты действительно думаешь, что она разлучит вас? Я верю, что вас ждет счастливый конец. Вы с Тори заслуживаете счастья. И я верю, что счастье, которое вы дарите друг другу, невозможно найти ни в ком другом. Она успокоится, Чейз. Ты стоишь этой сердечной боли и страдания. И я точно знаю, она тоже это поймет.
Я целую ее седеющие волосы на макушке и крепко обнимаю.
— Очень на это надеюсь.
Глава 22
Тори
Сегодня воскресенье. Обычно в этот день я навещала свою семью. День, следующий за встречей в группе. Сегодня ровно неделя без Чейза.
Я катаюсь вокруг кладбища, но не могу заставить себя зайти внутрь. Так что продолжаю вести машину. Не знаю точно, куда еду, практически позволяя машине самой управлять. И оказываюсь в жилом районе, который слишком хорошо мне знаком. Кричу про себя на свое подсознание за то, что я такая ведьма. Зачем я приехала сюда? Ей ведь тоже больно.
Стараюсь не смотреть на то место на обочине дороги, где стоит маленький мемориал в память о несчастном случае и погибших людях. Однако вместо того, чтобы проехать мимо, включаю поворотник и медленно въезжаю на подъездную дорожку справа. Паркуюсь перед домом, выкрашенным в бежевый цвет, который типичен для тихого района, за исключением оживленной улицы перед ним.
Вижу машины своих родителей, значит, они дома, и не задумываясь, просто выхожу из машины и иду к коричневой входной двери. Испытывая чувство неловкости, останавливаюсь и понимаю, что не знаю, должна ли просто войти или позвонить в дверь. Решаю позвонить, потому что не хочу их пугать. Мой длинный наманикюренный палец зависает над круглой маленькой кнопкой, и я пристально наблюдаю за его движением, как будто это самое важное, что я когда-либо сделаю.
Оттягивание чего-то важного — это искусство, и, несмотря на мою трудовую этику и преданность своей работе, я довольно талантлива в откладывании своих личных дел. «Соберись, Ларкин. Перестань быть таким ребенком. Ты ешь акул на обед в зале суда и боишься разговора с мамой и папой?» Ладно. Я смогу сделать это. Хорошо. Делаю глубокий вдох и нажимаю на кнопку. Внутри раздается звонок, и я слышу шаркающие шаги.
Дверь распахивается, и на пороге появляется моя мама, её светлые локоны подпрыгивают у подбородка, а глаза такие же голубые, как океан. Фактически, это точная копия того, как я буду выглядеть через двадцать лет. За исключением того, что вокруг её губ и в уголках глаз пролегают морщинки от смеха, а я не могу представить таких морщин у себя на лице в будущем. При виде меня лицо мамы начинает светиться от счастья, и она сразу же обнимает меня.
Закрываю глаза и впитываю тепло, запахи моего детства, шоколада и специй. И мгновенно понимаю, что именно это мне сейчас и нужно. Если я что-то и поняла благодаря общению с Чейзом, так это то, что скучаю по маме и папе. Мама отстраняется, слегка нахмурившись, и большими пальцами вытирает мне щеки. Я и не знала, что плачу, и когда такие же слезы начинают катиться по щекам мамы, чувство вины переполняет меня.
— Добро пожаловать домой, доченька. — Эти слова овладевают мной, и я нерешительно делаю шаг к двери. Я уехала через несколько дней после несчастного случая и с тех пор не возвращалась сюда. Я была так занята, убегая от собственного горя, что забыла о скорбящих матери и бабушке, которых оставила позади. Вместо этого я стала еще одним человеком, о котором она горевала.
— Прости меня, пожалуйста, мама.
Она снова крепко обнимает меня, потом кладет руку мне на плечо и ведет внутрь.
— Это всё в прошлом, родная. Давай сосредоточимся на настоящем и будущем. — В доме пахнет свежим хлебом и шоколадным печеньем. Когда читаю об этом в книгах, то всегда задумываюсь, разве могут все дома родителей так пахнуть. У моих тоже не всегда так было, но мама, должно быть, недавно пекла, потому что аромат в доме восхитительный. И впервые за прошедшую неделю я испытываю легкое чувство голода.
Когда мы добираемся до кухни, папа удивленно поднимает голову, и его лицо озаряется, как рождественская елка. Он отодвигает стул и подходит ко мне, заключая в по-медвежьи крепкие объятия.
— Привет, солнышко. Я так рад тебя видеть. — Мама шмыгает носом и идет к столешнице, откуда исходили все эти аппетитные ароматы.
Мы с папой садимся за стол и повисает неловкое молчание.
— Ты выглядишь немного худой, Виктория. Надо тебя покормить, — щебечет мама. Затем начинает накладывать в тарелку угощения.
— Солнышко, — робко заговаривает папа. — Я так рад, что ты приехала, но похоже, что у тебя веская причина для визита. Что случилось? — Прямо к делу, таков мой отец.
Делаю вдох через нос и громко выдыхаю через рот. Мама садится за стол напротив меня, подвинув мне тарелку, и выжидающе смотрит на меня.
— А вы никогда не думали о людях, попавших в аварию? О парне, который был за рулем грузовика?
Лицо мамы слегка омрачается, и она скользит рукой по столу, чтобы накрыть мою руку рядом с тарелкой.
— Конечно, думали. А почему ты спрашиваешь?
Я слегка откашливаюсь.
— Э-э, я ... встретила человека, который был за рулем. — Мои родители удивленно приподнимают брови, и в их глазах отражается явное сочувствие.