Наконец Ларри зайдя в мой кабинет, подходит к стулу около подлокотника дивана, садится и тянется к моей руке. По привычке я убираю руку и он вздыхает, затем наклонятся вперед, упираясь локтями в колени.
— Три месяца. Я прошу тебя посещать эту группу в течение трех месяцев. Если после этого ты захочешь остановиться, тебе решать. Мы покончим с этим. Двинемся дальше. Но, если такое случится снова, я не смогу сохранить тебе работу во второй раз. Договорились?
Я разрываюсь между облегчением, что моя карьера не пострадает, и отчаянным желанием избегать всего, что потребует от меня откровенно признать свое прошлое. Маленький ангел на моем плече побеждает, и я выбираю карьеру, над которой так усердно трудилась.
— Договорились, — хрипло отвечаю я. Я заставлю это работать. Я всего лишь должна быть там; он не говорил, что я должна участвовать. Так, хорошо, я выслушаю кучу слезливых историй людей и их душещипательные попытки "исцелиться". Я сделаю то, что делаю всегда. Я закрою дверь к себе, запру ее на замок и никогда никого не впущу.
Глава 3
Чейз
Я осматриваю небольшое помещение в общественном центре Линкольна в поиске новенькой. Встреча начинается через несколько минут, а она все еще не приехала. Вчера днем, когда Ларри Коллинс прислал мне письмо по электронной почте о новом члене группы по имени Виктория Ларкин, я добавил ее в список участников. Его письмо было коротким и по делу, разжигая мое любопытство насчет моего нового члена группы.
Доктор Монро,
Я разговаривал с Питером Шоу, и он сказал мне, что вы взяли нашу группу поддержки. Прошло много лет, с тех пор, как я ее посещал, но группа помогла мне в тяжелейший период моей жизни, после потери Гейл. Питер заверил меня, что вы более чем способны помочь моей сотруднице. Виктория очень закрытый человек, но я верю, что она извлечет огромную пользу от общения с другими людьми, испытывающими боль утраты в похожих историях.
Нет необходимости сюсюкаться с ней. На самом деле, если вы ей позволите, она сожрет вас вместе с потрохами. Я люблю ее как дочь. Пожалуйста, не позволяйте её нападкам отпугнуть вас.
С уважением,
Ларри Коллинс.
Я смотрю вниз на свой список. Все шестнадцать из нас уже стали сплоченной группой за восемь месяцев - ни новых членов, ни ушедших. Наша рождественская вечеринка была грандиозной, но меня все еще передергивает, когда я думаю, как застукал Билла и Гленду под омелой.
Будто прочитав мои мысли, Гленда подмигивает мне через плечо, раскладывая печенье на подносе. Я улыбаюсь ей в ответ, но подавляю дрожь. Я бы не включил в список своих любимых вещей страстные объятья шестидесятидвухлетней женщины с пятидесяти шестилетним мужчиной. Когда Билл подкрадывается к ней сбоку и тырит печенье, ухватив ее при этом за задницу, меня действительно передергивает.
Большинство участников группы занимают свои места в полукруге вокруг трибуны - многие смеются и хихикают до начала встречи. Я сижу на первом стуле около трибуны в ожидании. Уже в течение года я работаю на добровольных началах руководителем группы поддержки. Это чрезвычайно помогло мне на этапах моего собственного выздоровления. Когда я был в абсолютном отчаянии, появилась эта возможность, и с тех пор мне стало лучше.
Вторники - тяжелые дни. И работников отдела красок в хозяйственном магазине передергивает, когда я вхожу. Но субботы, я живу ради них.
Запах теплого шоколадного печенья доносится до меня и вырывает меня из задумчивости, и мой желудок урчит. Я отказываюсь от мысли присоединиться к Биллу, чтобы отведать закуски, потому что пробовал стряпню Гленды ранее. Не хочу пережить это снова. Впрочем, это не то, с чем сможет справиться мой кишечник.
Еще одно содрогание.
Цок. Цок. Цок.
Сквозь гул голосов в зале раздается грозный цокот высоких каблуков по линолеуму, предупреждая меня о нашем вновь прибывшем члене еще до того, как я вижу ее появление в дверях. Я отмечаю галочкой ее имя в своем списке и складываю его, запихнув в задний карман своих джинсов. Подняв глаза к дверному проему, я жду пресловутую Викторию Ларкин.
Я не уверен, чего ожидаю.
Может быть монстра с ярко-красными когтями.
Возможно мужеподобную женщину с накаченными мышцами и стрижкой под горшок.
Чего я не ожидаю, так это прекрасного, сердитого ангела.
Светловолосая, голубоглазая женщина, несмотря на обычный субботний день, появляется в дверном проеме с охренительным внешним видом и стильной прической. В то время как все остальные, включая меня, одеты в джинсы и повседневные рубашки, она одета слишком нарядно и не к месту в своей белой шелковой блузке с длинным рукавом, которая заправлена в отутюженные черные брюки. Ее губы - кроваво-красные, как будто она, прежде чем явиться сюда, перекусила утками, живущими на озере за общественным центром, и цвет ее губ соответствует глянцевым шпилькам ее туфель.
Ее ноздри раздуваются от возмущения, пока она осматривает зал. На ее лице появляется презрение, когда она моментально оценивает каждого находящегося в помещении, явно составив свое мнение еще до знакомства с ними. Я уверен, что Билл кажется ей грязным старикашкой, заигрывающим с милой Глендой. А Нейт, возможно, представляется ей каким-то тупым жлобом, когда ржет над шуткой, которую ему рассказывает Клаудия.
От ее высокомерной манеры задирать нос меня накрывает раздражение. Что она не видит, это то, что Билл - человек, привыкший плакать на каждой встрече из-за потери своей жены после двадцати трех лет совместной жизни, теперь, через три года после ее смерти, наконец-то начинает улыбаться и пробует ухаживать за женщинами снова.
Что она не видит, это то, что Нейт, отец-одиночка троих детей, несмотря на свой смех, страдает из-за потери жены Синди в Афганистане. Он каждый день старается быть мамой и папой для трех своих маленьких девочек.
Что она не видит, так это меня, профессора психологии, который, хоть и преподает о пяти стадиях горя, большинство дней сражается с депрессией и ненавистью к самому себе, которые угрожают поглотить меня.
Она не знает, что скрывается за внешним видом каждого из шумной компании людей, собравшихся в круг. Она может быть чертовски сексуальной и выглядеть как шаловливая библиотекарша, но ее высокомерие действует мне на нервы. Ее уверенность в своем превосходстве оставляет горький привкус во рту и желание оправдать каждого из моих друзей перед ней.
Когда ее сапфировые глаза встречаются с моими, на ее лице отражается облегчение, и я приподнимаюсь, чтобы встретиться с женщиной лицом к лицу. Она не обращает внимания на предложенное Глендой печенье, обещающее диарею, и шагает с гордым видом в мою сторону. Я восхищаюсь видом ее полной груди, подпрыгивающей под тканью блузки. Она, может быть, и стерва, но очень горячая.
Вместо того, чтобы представиться, она садится на стул рядом со мной и сцепляет руки на коленях, высоко поднимая подбородок. Я с интересом наблюдаю, как она затем поглядывает на свои дорогие наручные часы и фыркает.
— Господи, могу поклясться. Люди не уважают время других. Время - деньги, — ворчит она. — Когда встреча начинается в три, я ожидаю, что она начнется в три. А не в три - ноль - пять.
Я приподнимаю темную бровь и украдкой бросаю взгляд на часы на стене, которые показывают без одной минуты три.
— Ублюдки, — соглашаюсь я с усмешкой. — У некоторых из нас есть дела.
Она резко кивает. Ее спина прямая, и через тридцать секунд она снова проверяет время.
— Боже мой, — бурчит она себе под нос, — мне здесь не место, черт возьми.
Я наклоняюсь к ней и в момент, когда чувствую запах ее дорогих духов — сладкий, цветочный аромат — я почти теряю дар речи. Быстро придя в себя, я шепчу,