– И нельзя забывать о скандале, – добавил он, и это была последняя связная мысль.
– А как насчет аннулирования? – выдохнула Л и, пытаясь сосредоточиться на текущем моменте, а не на шуршании шелка. Разумеется, она знала, какому риску подвергается.
В конце концов, она вспомнила соседские сплетни и всеобщее возмущение, когда лорд Грейдон хотел развестись со своей молодой женой. У него умер сын, и он обезумел от горя, но это не послужило оправданием в глазах света. Осуждение было жестоким. Даже викарий присоединился, читая проповеди о пагубности смертного греха.
Скандал будет преследовать Ли всю оставшуюся жизнь, но она пойдет с высоко поднятой головой. В глубине души она будет знать, что поступила правильно, благородно.
Но когда кончики его пальцев поглаживали запястья, становилось все труднее и труднее думать. Мысли разлетались, как камешки, брошенные в океан.
– Где ты слышала о подобных вещах? – Улыбка его была решительно порочной, как и блеск в дымчато-черных глазах, которые в данный момент не казались такими уж черными.
Нет, прожилки серебра, быстрые вспышки молнии таились в глубинах этих дьявольских глаз.
– Мы женаты, – проговорил он мягко, нежно, словно ему были небезразличны ее чувства, небезразлична она сама. – В горе и в радости. Нам надо принять это и строить нашу жизнь дальше.
Хотя глаза его задержались на ее губах, он не сделал ни одного движения, чтобы поцеловать или привлечь в свои объятия. Единственным прикосновением были его руки на ее руках, пальцы, ласкающие ладони.
– Должно же быть что-то, чего ты хочешь от этого брака.
«Я хочу твоей любви», – подумала Ли.
– Я хочу свободы, – сказала она, и он рассмеялся.
Смех был резким, переполненным мукой и скрытым отчаянием. Какие секреты таит Ричард? Какая боль преследует его прошлое?
– Нет на свете ни одного человека – ни мужчины, ни женщины, – который был бы свободен.
Он сказал это с такой злостью, что внезапный стыд опалил кожу. Тревожась о себе и оплакивая свою судьбу, Ли ни разу не подумала о Ричарде. О том, как изменилась его жизнь. Какие жертвы он принес, чтобы жениться на женщине, на которой не хотел жениться.
Но она больше не могла думать. Ни о разводе, ни об аннулировании, ни о чувстве вины. Он стоял слишком близко, держал ее за руки, и его большие теплые пальцы рисовали круги на ее ладонях, а легкое царапанье ногтей рассылало трепет вверх по рукам. Ли обвела языком губы, которые казались такими пересохшими, словно она бродила в пустыне.
Его взгляд проследовал за движением ее языка.
– Ты позволишь мне поцеловать тебя? – хрипловатым шепотом спросил Ричард.
Ее слова в карете, должно быть, причинили ему боль, осознала Ли. Он не станет заявлять о своих супружеских правах. Он не возьмет то, чего она сама не захочет дать; Он предлагает ей выбор.
«Ты позволишь мне поцеловать тебя?»» Разум говорил «нет», но сердце сказало «да». Ричард – ее муж. В горе и в радости. Он прав. Несмотря на неудачное начало их брака, они должны строить совместное будущее, и она любит его. Она не понимает, как, когда, где и почему. Только знает, что это правда.
Возможно, с первого мгновения их встречи или, быть может, с момента первого поцелуя, когда Ли почувствовала все его желание и одиночество, которое перекликалось с ее собственным отчаянным томлением.
«Ты позволишь мне поцеловать тебя?»
– Да. – Не успело слово слететь с ее губ, как его рот уже завладел ее ртом, и все мысли о разводе и аннулировании растворились вместе со страхами. Ничто больше не имело значения, кроме Ричарда и этого мгновения, его губ, неистово пленяющих ее губы.
Она прильнула к его плечам, грудь расплющило о его торс. Ричард притянул ее к себе, большой ладонью обхватив за затылок. Все мысли разметались, затерялись в ощущениях, головокружительном жаре его кожи, пряном запахе волос, безумной скачке пульса.
Ричард – ее муж, с его бездонными глазами, жадными поцелуями, языком, дразнящим и вкушающим, теплым дыханием. Из ее горла вырвался стон. Этот звук, казалось, воспламенил Ричарда, руки соскользнули на спину, пальцы стали тянуть за ленточки и расстегивать пуговицы платья. Когда оно соскользнуло с плеч, мягкий шелк растекся вокруг ног, и Ли задрожала, но не от холода, а от невыносимого желания.
Остальные предметы ее туалета последовали, один за другим, за платьем, пока она не осталась в одной тонкой рубашке. Ричард подхватил Ли на руки и, вновь прильнув ртом к ее губам, понес к кровати. Ли следовало бы бояться, но она, к своему удивлению, чувствовала себя в безопасности. Даже когда его длинные ноги скользнули по ее ногам, прижимая к покрывалу. Свет от камина играл на резких чертах его лица, в таинственных глубинах глаз.
Подняв руку, Ли обвела его щеки, скулы, изучая очертания колючего подбородка. А потом Ричард отстранился. Зачарованная, Ли наблюдала, как он медленными, мучительно медленными движениями стаскивает с себя сюртук, развязывает галстук. К тому времени, когда на пол полетел жилет, она не могла дышать, словно в комнате не стало воздуха. Ли закрыла глаза.
Паника пыталась завладеть ею, подстрекала соскочить с кровати и убежать из комнаты, из дома, от Ричарда, от опасности, манящей ее к нему. «Он не любит тебя!» – кричал разум. «Но полюбит», – говорило сердце.
Ричард опустился рядом, скользнул ладонью вдоль скулы, лаская и дразня большим пальцем.
– Ли, – проговорил Ричард, словно пробуя ее имя на вкус. – Ли.
Господи, помоги, как же ей нравится звук своего имени, произнесенного этим звучным голосом, глубоким и соблазнительным!
– Я не понимаю, – прошептала она.
– Ты должна довериться мне в этом. Именно так все и должно быть между нами, – сказал Ричард, но было в его глазах какое-то изумление, которое смущало ее.
А потом он потянул вверх край ее рубашки, и паника таки заставила Ли схватить его за запястья, останавливая. Он не засмеялся над ее девичьими страхами.
– Ли, ты не должна бояться того, что произойдет между нами здесь, в нашей постели.
Она хотела заговорить, но голос не слушался. Накрыв руку Ричарда своей, она поцеловала его в ладонь, говоря без слов, что хочет его в своей постели, в своем теле. Это правильно. Это любовь.
Когда он стащил рубашку с ее плеч, холодный воздух дрожью прошелся по коже, но жар его рук вскоре изгнал озноб.
Дыхание Ричарда было прерывистым, а ее кожа пылала как в огне.
– Ты совершенство, – сказал он, прежде чем приблизил губы к ее шее, прокладывая поцелуями дорожку к груди. Исследуя Ли руками, губами и языком, он спустился через живот к бедрам.
Странное тревожащее томление нарастало у нее в животе, И груди, где-то между бедер. Она зарылась пальцами в волосы Ричарда, выгнула спину, вжимая груди в его ладони.
Она не знала, даже не представляла, где он прикоснется к ней, не могла даже вообразить ту степень плотского желания, которую он пробудит в ней. Его палец скользнул внутрь, потирая самую чувствительную плоть медленными, захватывающими кругами, лаская, дразня, соблазняя, вырывая дрожь и стоны у нее из горла.
Когда стыдливость покинула ее, желание побудило положить руки ему на плечи, а губы прижались к шее, изучая на ощупь, на вкус его кожу, твердость тугих мускулов, перекатывающихся и напрягающихся под ее ладонью. Когда их взгляды встретились, Ричард улыбнулся медленно, соблазнительно, и Ли поняла, что доставила ему удовольствие.
Осмелев еще больше, она заскользила ладонями по его рукам, по груди, обводя темную поросль волос, ниже и ниже.
Когда он, наконец, навис над ней, раздвигая ее ноги своими, ей не было страшно. Взгляд его был напряженным, темным, с поволокой. И в нем читалось желание такой же силы, что испытывала и она.
– Ричард, – прошептала Ли. Она впервые назвала мужа по имени, и сильнейшая дрожь сотрясла его. Он простонал ее имя и овладел ее телом одним быстрым, мощным толчком.