Последние две недели Ричард проводил каждую ночь в клубах или пьянствовал с этим своим непутевым дружком Грейдоном, а Ли оставалась дома с Элисон и Джеффри.
И хотя Ли пыталась скрыть растущее беспокойство, ее выразительные глаза выдавали всю боль, все замешательство, а лицо стало застывшим и бледным, как луна.
И подумать только, Рейчел обязана всем этим неудачной попытке Джеффри лишить себя жизни и бессвязному бреду этого пьяного недоумка. Истинная причина поспешной женитьбы Ричарда удивила Рейчел, а с другой стороны, это так логично.
Он такой чертовски благородный, что пожертвует своей жизнью ради тех, кого любит, а Элисон он любит превыше всех. Она его плоть и кровь. Теперь Рейчел знает, что делать.
– Сегодня бал у Хотонов, – сказала Рейчел, нарушая тишину. – Вы обещали быть там.
– Боюсь, я не могу, – тихо, почти хрипло, проговорила Ли, словно от сдерживаемых всхлипов у нее саднило в горле.
Рука Ричарда стискивала вилку до тех пор, пока костяшки пальцев не побелели.
Итак, подумала Рейчел, он все еще что-то чувствует к девчонке. Надо действовать быстро, пока он не отбросил осторожность и не признался во всем своей юной жене. Рейчел не может этого допустить. Она сильно опасается, что Ли может простить ему все.
– Глупости, – бросила Рейчел, словно наставляя своенравного ребенка. – Ты должна пойти. Это бал по случаю помолвки близкого друга Ричарда. Если ты не пойдешь, все подумают, что ты не одобряешь леди Джулию. Тебе всего-то и нужно, что станцевать танец-два, а потом сможешь уйти. Это ведь не так трудно, правда?
Ричард отодвинул свой стул, встал и поклонился в сторону Ли:
– Я вернусь, чтобы отвезти тебя на бал. А сейчас, с вашего позволения, у меня дела. – Он развернулся и стремительно вышел из комнаты.
Ли смотрела в тарелку.
– У тебя какой-то осунувшийся вид, – пробормотала Рейчел, делая глоток чаю. – Тебе нездоровится? Послать за доктором?
– Не беспокойся обо мне. – Ли промокнула губы салфеткой, затем сложила ее и положила на тарелку, собираясь уходить.
Но Рейчел еще не закончила.
– Но я вижу, что ты расстроена. Жаль. Почему-то я думала, что в этот раз все по-другому. Думала, он действительно любит тебя. Но теперь вижу, что ошиблась. Похоже, Сент-Остин все-таки не способен на длительное чувство. – Она помолчала, словно не хотела продолжать, упиваясь болью, от которой глаза Ли закрылись, а щеки сделались пепельно-серыми, затем наклонилась вперед и прошептала: – Когда-то он любил. Очень сильно.
Брови Ли поднялись, но она не ответила, а перевела взгляд на оранжерею за дверью, на высокие пальмы и декоративные деревья, серебристо-зеленые в утреннем свете.
Молчание затянулось, пока Ли наконец не удержалась и спросила:
– И что случилось?
Рейчел скорбно вздохнула:
– Печальная история, достойная шекспировских трагедий. Двое безумно любящих людей разлучены родителями и обстоятельствами рождения. Видишь ли, она была дочерью маркиза. Слишком высоко для второго сына герцога. Родители вынудили ее выйти за другого. Ричард так и не оправился от этого удара. Боюсь, он больше никогда никого не будет любить, кроме нее.
Ли положила ладони на стол, затем медленно поднялась. Лицо ее стало таким же белым, как скатерть под руками.
На мгновение Рейчел показалось, что девчонка может лишиться чувств, но она сделала глубокий успокаивающий вдох.
– Прошу меня простить, – сказала она, расправляя плеч и встречаясь со взглядом Рейчел. – Мне и в самом деле что-то не очень хорошо. Но не бойся, это пройдет.
Рейчел улыбнулась. Ей было почти жаль девчонку.
Глава 24
Это последний бал, на который она пошла, решила Ли, продвигаясь к двери с намерением найти карету и вернуться домой. Ее движение замедлялось тем, что каждая женщина казалось, была решительно настроена поприветствовать ее, а каждый мужчина – пригласить на танец. Если раньше Ли была парией, то сегодня – самой популярной и желанном гостьей.
Несомненно, она обязана этой вновь обретенной популярностью своему мужу, идущему рядом, надменному герцогу Сент-Остину, весь вид которого словно говорил: «Пусть кто-нибудь только посмеет бросить в адрес моей жены оскорбительное слово или недобрый взгляд». Как Ли ни старалась оставаться равнодушной, она вдыхала головокружительный запах его кожи, ощущала жар пальцев, прикасающихся к руке. Требовалась вся сила воли, чтобы не кинуться к Ричарду на шею. Но она не опозорит себя такой жалкой демонстрацией своего желания, своей нужды в нем.
Он едва ли взглянул на жену с тех пор, как они приехали, лишь бросил испепеляющий взгляд на декольте платья, когда она сняла накидку. Платье, хоть и скромное в сравнении с нарядами окружающих дам, было более вызывающим, чем все, что Ли надевала раньше. Корсет, затянутый так туго, что было трудно дышать, приподнимал и подчеркивал грудь. Если Ли надеялась добиться какой-нибудь реакций от Ричарда, то потерпела полный крах, но твердо удерживала улыбку на лице и смеялась остроумным шуткам своих собеседников.
Через весь зал Ли ощущала на своем лице напряженный взгляд лорда Грейдона, тот же ищущий взгляд, которым он удостоил ее, когда они впервые встретились в библиотеке мужа, и потом, когда она проходила через цепочку встречающих, чтобы познакомиться с его нареченной. От этого Ли чувствовала себя неуютно и не понимала почему. Нельзя сказать, чтобы это был хищный взгляд с целью соблазнить ее. Скорее, создавалось впечатление, что он пытается решить какую-то загадку или как будто пытается заглянуть ей в душу. Что он надеется там найти, Ли не имела представления. Его невеста, кажется, ничего не замечала. Леди Джулия Хотон чуть склонила голову набок. Свет свечей отражался от бриллиантовой тиары, водруженной поверх каштановых локонов, темные глаза блестели, когда Джулия улыбалась Пирсу. Все вокруг Ли шепотом называли леди Джулию холодной, надменной, сухой. Ли же видела очаровательную леди, наделенную богатством и красотой, невинную девушку, пылко увлеченную Пирсом, который непременно причинит ей боль, но она пока об этом не знает. Когда-то и Ли была такой же доверчивой, такой же невинной.
Теперь же она просто самая распоследняя дура. Она любит Ричарда, который не отвечает на ее чувство и даже не желает спать в одной с ней комнате.
Вначале Ли не заметила ничего странного. Естественно, что он оставался рядом с Джеффри, пока не миновал кризис. Но когда Джеффри начал выздоравливать, когда жизнь должна была вернуться в свою обычную колею, Ричард стал холоднее, отчужденнее, начал Избегать ее, избегать ее постели, даже отдаленно не напоминая того мужчину из плоти и крови, который преследовал ее во сне.
О, всякий раз, когда их дорогам случается пересечься, он вежлив и обходителен, словно они чужие, словно только что познакомились, словно не он целовал и ласкал каждый дюйм ее тела, словно не его тело пульсировало от нестерпимого желания. Ревность и подозрения не давали Ли покоя, путали мысли, туманили разум.
Что произошло, что сделало Ричарда таким отчужденным? Почему он не смотрит на нее? Не разговаривает с ней? Что она сделала?
– Потанцуем? – От его хрипловатого голоса в животе вспыхнул жар. Губы его были так близко к изгибу ее шеи, что Ли чувствовала, как слова вибрируют у нее на коже.
Моментальный порыв молить его о прощении за какое бы ни было совершенное ею преступление грозил завладеть Ли, но гордость и гнев взяли верх. Она не собирается ни перед кем унижаться.
Над оглушающим гулом голосов поплыли первые нежные аккорды вальса. Ли велела себе оставаться холодной, равно душной к прикосновению Ричарда, но когда вложила затянутую в перчатку руку в его ладонь, сердце безумно заколотилось в груди. Воздух в зале сделался вдруг невыносимо горячим, буквально обжигая легкие. Или, быть может, все дело было во взгляде, задержавшемся на ее губах, в иссиня-черных локонах, шаловливо упавших на лоб, в мягкой улыбке, такой вежливой, такой обходительной – притворство ради сплетни чающей толпы.