— Вызывали, Герман Витальевич?
С завом отделения я всегда стараюсь говорить спокойным и монотонным голосом, чтобы ненароком не выдать своих истинных чувств и эмоций по отношению к этому человеку.
— Да, вызывал, — качает головой. — У тебя завтра по плану стоит выходной, — на мгновение опускает взгляд вниз на бумаги, но потом вновь поднимает на меня.
Ну да, выходной. Я это и так прекрасно знаю. Именно поэтому собиралась хорошенько отдохнуть и выспаться. Вот только не могу понять, к чему клонит мужчина.
Я киваю и всё больше хмурюсь, сцепив пальцы рук перед собой. Что-то всё это мне не нравится. Не просто так он сказал мне, что у меня выходной. Не хочется думать о том, о чём думаю… Вот совсем.
Я так радовалась, что мне выпадает целых три выходных подряд в череде этих семи дней без отдыха на ногах, с ощущением белки в колесе. Нет, вы не подумайте, я очень люблю свою работу, но иногда даже мне, квалифицированной медсестре, лучшей в отделении, нужен отдых и сон. А иначе, чувствую, что скоро сама ноги протяну в водовороте этих дежурств.
— А потом ещё один, вместе с сегодняшним.
Я прищуриваюсь, не понимая, на что он намекает и почему тянет. Нет в лоб сразу сказать — и всё. Я бы взорвалась и успокоилась. Но нет, мы тянем кота за одно место, чем ещё больше оттягиваем мой поход домой. Да и кофе там уже остыл.
Дома налью себе большую кружку, закутаюсь в плед и отключу все телефоны. И просто упаду в спячку.
— Да. К чему вы клоните, Герман Витальевич? Я не понимаю, — машу головой, ещё больше хмурюсь.
— Я это к тому, Ярославская, что завтра и послезавтра я ставлю вам смену. А точнее — с восьми вечера сегодня и до восьми вечера завтрашнего дня. То есть двадцатичетырёхчасовое дежурство. А дальше вы приходите уже к девяти утра первого января.
— Что?! — выкрикнула я, не понимая, что вообще происходит.
Он мне ставит сегодняшнюю смену, завтра и ещё и первого января выходить? Да он вообще обнаглел?
Мне хочется кричать, а самое лучшее, ударить этого Шестинского — пару раз желательно, — который вытворяет вот это всё. Я не могу понять: для чего? Зачем?
Я неделю почти не сплю, нормально не ем. Да я похудела на четыре килограмма за всё это время. Одни кожа да кости остались. И он, видя мои синяки под глазами, невыспавшийся вид и переутомление, ставит мне вновь дежурство с всего несколькими часами отдыха! Да это отдыхом не назовёшь!
Он не офигел ли? Что, больше некого поставить? Вон, Дашка та же самая, у которой до этого три дня выходных было. Три! Вот пусть ее и ставит на дежурство.
— Герман Витальевич, поставьте Дашу, — говорю сначала спокойно, не желая ругаться и лишиться любимой работы, что так дорога сердцу. — Ну, или Катю, на худой конец, — но тут же, не выдержав — сказывается усталость, — повышаю голос, приправляя всё эмоциональными всплесками рук. — Почему, чёрт возьми, я?! Я не спала нормально почти неделю…
Понимаю, что завожусь, и нужно бы сбавить обороты, но у меня не получается. Ну, где в этом мире справедливость? Я разве не заслужила за всё время работы здесь хоть немного нормального отношения? Впрочем, похоже, понятие «нормальное отношение» незнакомо Шестинскому.
— Заткнись, Ярославская! — орёт зав, вскакивая со своего места и ударяя кулаком по столу, да так громко и неожиданно, что я подпрыгиваю и вся сжимаюсь в один сплошной комок нервов. — Ты как со мной вообще разговариваешь? Я твой начальник, зав отделением, и если я приказал тебе выходить на дежурство и отпахать ещё три смены, значит, ты беспрекословно должна мне подчиняться. Это тебе ясно?!
Ещё один крик на весь кабинет. Он словно с цепи сорвался, как дикий зверь.
И что я, чёрт возьми, ему сделала?
Да, всего лишь отказала ему в свидании. Ладно, не в одном, а три раза подряд. Да потому что он меня не привлекает. Ни капельки.
Глава 2
Соня
— Я ясно выразился, Ярославская? — его голос угрожающий, твёрдый и властный, он в упор смотрит на меня, давая мне понять, что может легко вышвырнуть меня взашей из клиники. Ему это не составит труда.
И всё равно, что я квалифицированная медсестра. Лучшая во всём отделении. В клинике. Он найдёт тысячу людей на моё место, которые, как он думает, будут вести себя совершенно иначе, нежели я. Возможно, он уже подыскал себе на всё согласную протеже, которая будет делать всё, что он прикажет: пойдёт с ним на свидание и даже раздвинет ноги, когда он захочет. А на меня он решил надавить, навязывая изматывающий график, в надежде, что я сама напишу заявление по собственному. Или он рассчитывает, что стану нежнее по отношению к нему?