Пальцы рук впиваются настолько сильно в оконный подоконник, что на концах пальцев я ощущаю эту боль.
Всё это смешивается и накрывает меня, как отчаяние. А сердце сжимается от боли.
Я замечала и раньше внимание Крыловой к Егору, и мне это было неприятно так, что каждый раз хотелось оттащить эту курицу за волосы от него подальше. Но я сдерживалась и не думала, что всё будет вот так.
Он говорил мне, что сегодня заедет за мной после работы, но, оказывается, это были лишь слова, потому что в это время он должен был быть с Крыловой. Вот почему она взяла неделю выходных — чтобы быть с ним рядом.
А я-то думала… Дурочка…
Резко, так, чтобы не видеть всей этой картины, от которой темнело перед глазами, а в теле ощущалась жуткая слабость и дрожь, покрывающая всё моё тело, разворачиваюсь спиной к окну. Не хочу всего этого видеть. Не. Хочу.
Не хочу видеть, как он отвечает ей — так же страстно и пылко, как и мне. Как обнимает её, сжимая в своих сильных, крепких руках. Не хочу видеть, как он берёт её за руку и ведёт к своей машине, которую его друг должен был сегодня пригнать. Хоть ему еще не следовало садиться за руль, но кто вообще меня слушает?
Не хочу всего этого видеть. Ну и пусть, что сердце разрывается на куски.
— С тобой всё хорошо, Сонь? Ты какая-то бледная.
Я в ответ ничего не могу сказать. Только качаю головой и отлипаю от окна, направляясь к столу.
— А всё же она добилась того, чего хотела, — слышу слова Ленки отдалённо, но они врезаются острым ножом мне прямо в сердце.
Я не хочу слышать всех этих слов. Не хочу.
Прихожу в себя лишь только тогда, когда мой рабочий день подходит к концу. Я медленно переодеваюсь в свою одежду, вешая на вешалку рабочую. Надеваю пуховик и, взяв сумку, покидаю помещение.
Я не жду Егора, потому что знаю — он не приедет. Поэтому медленно, шаг за шагом, приближаюсь к выходу из клиники. Но не успеваю в который раз за день сделать то, что собиралась — меня вновь окликает Шестинский.
Чёрт побери, ну что ему нужно от меня?
Мне хочется закричать на него, выпустить из себя все чувства, что бурлят во мне хаотичным потоком. Но только прикрываю глаза, делаю глубокий вдох-выдох, разворачиваюсь к мужчине лицом.
— Что вы хотели, Герман Витальевич? Мой рабочий день уже закончен, и я собиралась уже домой. Оставаться тут и дальше я сегодня не планирую.
Впервые за последнее время из меня вырывается злость на этого человека, из-за которого моя личная жизнь улетела в тартарары. Хотя он-то тут при чём? Не он же миловался-целовался с Крыловой, а Егор. Поэтому тут он ни при чём.
Но держать всё в себе и не высказать человеку, по вине которого я мало спала и ела, я уже просто не могу.
— Соня, я тебя не заставляю оставаться на работе, — впервые моё имя за последние месяцы слетает с его губ. Но я не обращаю на это никакого внимания.
Меня удивил его тон: елейный, такой весь хороший, что аж во рту вяжет и приторно становится.
— Я как раз хотел тебя подвезти.
Я застываю на месте, выпучив глаза. Что-что он мне предлагает? Он головой долбанулся? Но, видно, да, раз предлагает меня довезти до дома. И мне это не нравится.
— Нет, спасибо, Герман Витальевич. Я сама доеду. Тем более я хотела ещё к подруге заехать. Но всё равно спасибо большое.
Проговариваю последние слова и уже хочу повернуться в сторону выхода, как сильная лапища хватает меня за руку, дергает на себя, и зав впивается мне в губы.
Всё происходит настолько быстро, что я ничего не успеваю сообразить, застываю. И почти в это же мгновение зава от меня отрывают. В сторону лица Шестинского летит мощный кулак.
Глава 27
Соня
Всё происходит настолько быстро, что я едва что-то успеваю понять и совершенно точно ничего не успею предпринять, чтобы предотвратить это. От неожиданности и шока с моих губ срывается судорожный громкий вскрик. А в это время мужчина, в котором я сразу же узнаю Егора Свободина, стремительно наносит один за другим жёсткие, яростные удары по лицу Шестинского.
Из-за внезапности нападения завотделением в таком же шоке, как и я, поэтому поначалу пропускает удары, не успевая среагировать и увернуться.
Мой взгляд мечется по мужчинам, которые в холле клиники устроили драку. Судорожно пытаюсь понять, что же делать, но в голове какая-то каша из страха и паники, которая накрывает меня лавиной с головой.