Повзрослевшего Лебедева, кажется, еще больше раздавшегося в плечах с нашей последней встречи. Кудрявую девчушку с огромными серо-голубыми глазами. Стерильную плиту и кухонный комбайн.
– Привет, дочь.
– Привет, мам. Пап.
Оставив все лишнее за порогом, проскальзываю в кухню с вполне искренней улыбкой на лице. По очереди целую родителей, мою руки и усаживаюсь за стол, где на тарелке под стеклянной крышкой дымятся мои вареники.
– М-м-м, объеденье!
Вгрызаюсь с аппетитом в нежнейшее тестом, и в это же мгновение рот заполняет вишневый сок. Пахучий, кисло-сладкий, терпкий. Он пачкает пальцы, губы и заставляет блаженно мычать.
– Вкусно, мамочка?
– Очень, спасибо сынок.
Отвечаю, толком не прожевав, и тут же встречаю мамин предупредительный взгляд и строгое родом из детства.
– Когда я ем, я глух и нем.
Киваю мягко и доедаю в послушном молчании, пока родители обсуждают, какие розы лучше посадить на заднем дворе, а Митя убегает играть с Марти.
Неспешно пью заваренный мамой липовый чай и вслушиваюсь в мерный шелест дождя за окном, ощущая, как медленно расплетается узел, опутавший грудь.
– Кира, детка, оставайтесь у нас с ночевкой. Нечего ехать в потемках по такой погоде.
Оценив обстановку, предлагает отец, а я понимаю, что, действительно, не хочу никуда гнать по вечерней трассе. Всматриваться в огни проносящихся мимо автомобилей и стоять в пробке где-нибудь на «нулевом километре».
– Хорошо.
Соглашаюсь с удовольствием, перемываю посуду и ухожу в свою комнату. Ныряю в постель, переодевшись в приготовленную для таких случаев фланелевую пижаму. А спустя пару минут в спальню проскальзывает мама, садится на край кровати, запутывается пальцами в моих волосах.
– Как дела на работе, дочь?
– Норма-а-ально, – тяну, как совсем недавно тянул Митя, и немного нервно стискиваю край одеяла.
– Это правда, что Никита возглавил твою компанию вместо отца?
И откуда она все знает?
– Временно. Правда, – выдыхаю рвано и зажмуриваю веки, хоть мама вряд ли способна разглядеть что-то в этой чернильной темноте.
– И как ты будешь с ним работать?
Тревожится за меня, конечно.
– Нормально. Как с любым другим начальником.
Убеждаю ее, хоть сама в это не верю.
Вопреки опасениям, я засыпаю быстро и сплю крепко. Сумбурные сны не тревожат сознание, меня окутывает тихая спокойная пустота. Из которой так сильно не хочется выбираться поутру.
Но безжалостный будильник настойчиво долбится в барабанные перепонки. Прокручивает мозги в мясорубке и вынуждает откинуть одеяло, просунуть ступни в пушистые тапочки и идти в смежную с моей комнатой детскую.
– Вставай, медвежонок.
– Ну, еще пять минут, мамочка.
– Хорошо. Только пять, не больше.
Вспоминаю, как так же тяжело поднималась в школу когда-то, и невольно улыбаюсь. Пять минут в шесть утра кажутся целой вечностью.
Тихо прикрыв за собой дверь, я старательно чищу зубы, сооружаю на голове некое подобие прически и проверяю, что сын все-таки вылез из постели и начал одеваться.
– Опять каша?
– Сегодня омлет. И твои любимые гренки.
Радую Митю, когда он сонно вваливается на кухню, и сажусь завтракать под щебетание птиц, доносящееся из распахнутого окна, и бодрый топот мохнатых лап Марти. Вот кто полон энергии и совершенно точно рад новому дню.
– Мы заберем Митю после уроков и поедем гулять в Измайлово. А вы с Пашей присоединитесь попозже, да?
С Пашей мы встречаемся около пяти месяцев. Иногда посещаем выставки современного искусства, ходим в театр или кино, катаемся на велосипедах по воскресеньям. Правда, с его родителями я до сих пор отказывалась знакомиться. Не чувствую себя готовой. Он же в присутствии моих ощущает себя раскованно и вольготно.
Да и наличие у меня взрослого семилетнего сына ни капли его не смущает.
– Приедем, как освобожусь. Спасибо, мамуль.
Целую маму в щеку и совершаю привычный утренний ритуал. Лавирую в потоке автомобилей, мчащихся по трассе, отвожу Митю в школу, и оставляю верную Хонду на служебной парковке.
Здороваюсь с охранником, минуя турникет, только обычно улыбчивый Виталик как-то странно на меня косится. Девчонки на этаже при виде меня и вовсе подозрительно замолкают и разбегаются по разным углам, словно столкнулись с Цербером. Отчего нехорошее предчувствие растекается вдоль позвоночника.
Позитивный настрой стремительно улетучивается.
– Ну, рассказывай.