Ася послушно натянула брюки, накинула пончо. Нина обошла ее кругом, озабоченно хмурясь, но результатом осталась довольна.
— Красивая ты, Аська, — похвалила она. — Вот даже когда доведешь себя до состояния облезлой кошки, все равно красивая.
— Мне уже можно все это снимать? — спросила Ася.
— Снимай, — вздохнула Нинка. — Хоть бы спасибо сказала.
Покончив со сборами, Нинка унеслась на встречу с Ромой (она его теперь гордо называла «мой режиссер»). А Ася, немного послонявшись по квартире, решила сходить заплатить за квартиру — и дело сделает, и время до вечера убьет. Может, напрасно она отказалась пообедать с Сергеем до вернисажа?.. Ася мгновенно представила себя и Сергея в ресторане, как он говорит ей комплименты, а она в ответ вяло улыбается, и ее даже передернуло. Нет! Не хочет она с ним обедать. И вообще встречаться с ним не хочет, и ни на какой вернисаж идти не хочет. И зачем только согласилась?
Однако, сказала себе Ася, если уж быть до конца честной, не хотела бы она идти на этот дурацкий вернисаж, никакая лучшая подруга ее не смогла бы заставить. Не в Нинке дело, а в ней самой, в Асе. Сергей был ей глубоко безразличен — тут Ася себя не обманывала. Но что-то в его поведении настораживало, что-то было не так. Как-то уж очень настойчиво, невзирая на обстоятельства, он за ней ухаживал. Ася попробовала заикнуться об этом Нинке, но та посоветовала почаще смотреть на себя в зеркало. Нинка искренне верила, что Сергей просто по уши влюбился в Асю. А что тут особенного, Ася красивая, в красивых часто влюбляются насмерть. Возможно, со стороны все и выглядело нормально, возможно, у Нинки были все основания счесть Асины подозрения паранойей… Даже не подозрения, а так, непонятные предчувствия… Но эти предчувствия Асе подсказывали, что от Сергея следует ждать неприятностей.
Казалось бы, самое разумное в такой ситуации — просто отшить навязчивого поклонника. А Ася вместо этого идет с ним на вернисаж. Странная женская логика… Но, между прочим, женская логика вовсе не такая глупая штука, как думают мужчины. Асе необходимо было разобраться со своими предчувствиями, а для этого нужно действовать. Вернее, спровоцировать Сергея на действие…
Этот внутренний монолог занимал Асю всю дорогу до сберкассы и еще те пятнадцать минут, что она простояла в очереди. Заплатив и разобравшись с квитанциями, она отошла в сторонку — кошелек никак не желал запихиваться в сумку — и вдруг явственно ощутила на себе чей-то взгляд. Ася оглянулась — за спиной никого, только две старушки-пенсионерки, солидный мужчина у кассы да кассирша в окошке. Посмотрела на улицу — уже почти стемнело, и через стеклянную стену ничего не было видно. Но ощущение чужого пристального взгляда не отпускало.
Ася чуть помедлила, дожидаясь, пока мужчина освободится, и вышла из сберкассы вместе с ним. Он пошел к «Белорусской» — Ася не отставала. На ходу она осторожно оглянулась — нет, никто за ними не шел. Вот уж действительно паранойя!
На свидание с Сергеем Ася опоздала минут на десять. Он прохаживался по тротуару перед входом в метро — три шага в одну сторону, три в другую — и то и дело поглядывал на часы. Видно, нервничал, — может, боялся, что она вообще не придет?
Ася извинилась, Сергей запротестовал: ждать красивую женщину — одно удовольствие. Осторожно взял Асю под руку и повел в сторону Каретного Ряда, примериваясь к ее шагам.
После первых ничего не значащих реплик между ними повисло неловкое молчание. Ася давно заметила: если к человеку душа не лежит, то с ним все неловко: идти молча, разговаривать. Но сама она тему для разговора искать не будет — не она же, в конце концов, его приглашала. Вот пусть сам и выпутывается.
— Асенька, а вы бывали когда-нибудь в доме Нащокина? — спросил Сергей.
— Нет.
— О, тогда вам должно быть вдвойне интересно. Вы ведь знаете, кто такой Нащокин?
— Нет, — сказала Ася.
Не знает и не будет притворяться. Она совершенно не собирается казаться Сергею умнее, чем есть.
— Павел Воинович Нащокин был блестящим офицером, близким другом Пушкина, — пустился в объяснения Сергей. — Человек умный, редкого обаяния и душевной чистоты, натура талантливая и самобытная. Пушкину было с ним легко, непринужденно и всегда интересно. Нащокин обладал безошибочным художественным вкусом, острой наблюдательностью и умел отлично рассказывать, и Пушкину это импонировало. Он уговаривал Павла Воиновича писать «записки» и даже сам начал их под его диктовку. Между прочим, именно из нащокинских рассказов возник замысел «Дубровского», может быть, и «Домика в Коломне». Самого Нащокина Пушкин думал изобразить в романе «Русский Пелам», который, впрочем, так и не написал.