Более богатых горожан, особенно торговцев, убедить было трудно. Они злились на некомпетентность правительства и армии, которая не могла защитить ни их собственность, ни их жизнь. Они выказывали открытое неповиновение. Иногда одного дня не хватало, чтобы убедить их, что заставить голодать наступающих французов, которые привыкли кормиться с территории, по которой проходили, было самым верным способом в конечном счете победить их.
Капитан Блейк и Жуана работали не одни. За время своего продвижения на запад они встретили множество английских офицеров, которые либо выполняли то же задание, что и Роберт, либо собирали данные о численности вражеских войск, наблюдали за их перемещениями и постоянно сообщали сведения в ставку главнокомандующего.
Встреченные ими офицеры делились с ними новостями. Иногда их сведения были настолько сбивчивыми и устаревшими, что было странно, но Блейк и Жуана, изголодавшиеся по новостям, с благодарностью их выслушивали. Ставка главнокомандующего находилась теперь не в Висо.
Они услышали, что в Лиссабоне было неспокойно, а в Англии росло недовольство. Правительства обеих стран обвинялись в крушении всех надежд. В частности, виконта Веллингтона обвинили в некомпетентности. Раздавались громкие требования его отставки с поста главнокомандующего.
Веллингтон, рассказывали им, намеревался заткнуть рты своим критикам с помощью одного последнего генерального сражения в ходе отступления в Лиссабон. Он выбрал для своей цели хорошо укрепленную позицию на южном берегу Мондегу у Понте-Мурселла, что на дороге в Коимбру.
Жуана знала, что Роберту не терпелось поскорее присоединиться к своим обожаемым стрелкам. При мысли о его желании ей становилось грустно. Что ей делать, когда настанет момент прощания? Возвращаться в Лиссабон? Снова становиться маркизой дас Минас? Наверное, придется сделать и то и другое. Но прежде она должна увидеть полковника Леру. Глупо предполагать, что он будет разыскивать и найдет ее. Найти ее так же трудно, как отыскать иголку в стоге сена.
Она старалась гнать от себя мрачные мысли.
Время от времени они встречали небольшие группы людей из «Орденанзы». Все они пребывали в радостном возбуждении, потому что чувствовалось наступление времени действий. Казалось, что они с нетерпением ждут ненавистных французов. Однажды Жуана и капитан Блейк даже встретились ненадолго с Дуарте, когда свернули с дороги к северу, чтобы зайти в одну деревушку, спрятавшуюся среди холмов. Там он их и нашел.
— Прошел слух, что в горах бродит какой-то отбившийся от своей части стрелок. — Усмехнувшись, он протянул Блейку руку, обнимая другой рукой за плечи Жуану и целуя ее в щеку. — Ну, как идут дела?
Он был возбужден, потому что наконец началось вторжение французов.
— Мы не станем нападать на их передовые части. Пусть себе спокойно маршируют в глубь выжженной, бесплодной местности, а будем атаковать их провиантские обозы. Мы поймаем их в гигантские клещи. Их продвижение вперед сильно замедлится, потому что им придется бросить немалые силы на то, чтобы поймать нас. — Он усмехнулся. — А как ты, Жуана? Тебе все еще угрожает опасность? Надо было тебе пойти со мной и позволить отослать тебя в какое-нибудь безопасное место.
Он все еще обнимал ее за плечи, чем Роберт, насколько она понимала, был недоволен.
— Давай поговорим наедине, — предложила она и отошла в сторону с Дуарте, а два его товарища тем временем стали обмениваться новостями с капитаном. — Как поживают Карлота и Мигель? Есть от них какие-нибудь вести?
— Я сообщил им, что мы благополучно вернулись из Испании, — сказал он. — Карлота, несомненно, скрипит зубами, мучаясь от собственного бездействия, но она находится в безопасном месте, далеко к северу от дороги, по которой в страну идут французы. Жуана, ты сейчас не просто не похожа на маркизу, ты ее полная противоположность!
Она окинула взглядом свое окончательно выцветшее после нескольких недель носки и нескольких стирок платье.
— Я имею в виду не только одежду, — пояснил он. — А где твои ножи мушкет?
— Я ведь пленница, — сказала она. — Их у меня конфисковали. С тех пор как мы вернулись на территорию Португалии, на более дальнее расстояние, чем сейчас, он меня не отпускает.
Дуарте фыркнул.
— Ты серьезно?
— Он не верит моей истории, — сказала она. — Правда, я и не просила его поверить. Не стану я так унижаться. Он не верит, что ты мой брат. Думает, что мы стали любовниками после того, как ты освободил нас в Саламанке. Он даже отругал меня за то, что я разлучаю тебя с Карлотой и Мигелем. Он ведет меня к Артуру, чтобы меня до конца войны держали в тюрьме как французскую шпионку.
Дуарте снова хохотнул.
— Ну что ж, положение нетрудно исправить. Я с ним поговорю, Жуана.
— Не надо, — решительно заявила она. — Или он поверит мне, или пусть верит чему хочет до конца своей жизни. Мне безразлично.
— Жуана, — он снова пристально вгляделся в нее, — теперь я понял, в чем дело. Твоя одежда и отсутствие оружия ни при чем. Изменилось выражение твоего лица. Ты его любишь?
Она презрительно фыркнула.
— Вот еще! Разве можно полюбить человека, который считает тебя лгуньей и потаскухой?
— А он так считает? — удивился Дуарте. — Значит, он не попал под твои знаменитые чары?
— Когда полковник Леру с его людьми приблизились к нам, он буквально связал меня по рукам и ногам и заткнул рот кляпом! — возмущенно поведала она.
Дуарте расхохотался.
— Могу себе представить! Кстати, он именно такой мужчина, в которого ты можешь влюбиться, Жуана. Я одобряю.
— Ну и глупо. У нас нет будущего, Дуарте. Я вдова маркиза и дочь графа де Левисса, а он человек без положения, завербовавшийся рядовым в английскую армию. У него, солдатская жизнь.
— А тебе хочется, чтобы было будущее, не так ли? — спросил он, сжимая ее плечо. — Бедняжка.
— Ты несешь вздор, — заявила она. — Поцелуй меня в губы. Пусть взбесится от ревности.
Дуарте поцеловал ее в губы и улыбнулся.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я объяснил ему все?
— Пусть капитан Блейк катится ко всем чертям, — заявила Жуана. — Не смей ничего ему говорить, Дуарте.
Они медленно вернулись к остальным. Рука Дуарте все еще обнимала ее за плечи. Когда несколько минут спустя он и его товарищи распрощались с ними, Дуарте снова поцеловал ее.
Наступил вечер. Они с Робертом почти сразу же удалились в маленький, не очень чистый гостиничный номер, который сняли на ночь, где отвели душу, устроив грандиозную ссору, хотя говорить им приходилось вполголоса.
— Я хочу, чтобы ты поняла одно, Жуана, — сказал он, развернув ее к себе лицом, как только за ними закрылась дверь. — Пока ты являешься моей женщиной, ты будешь сохранять мне верность. И никакого флирта с другими мужчинами и старыми любовниками, тем более поцелуев с ними! Ты ведешь себя отвратительно.
Она пожала плечами.
— Возможно, в Англии не принято братьям целовать своих сестер. Но в Португалии принято.
Взяв за плечи, он как следует встряхнул ее.
— Я не шучу, — сказал он. — Возможно, тебе приятно, когда ты целуешь другого мужчину и позволяешь ему в течение целых двадцати минут обнимать тебя за плечи, когда твой нынешний любовник смотрит на вас. Но неужели тебе не жаль женщины и ребенка, которые ждут в горах его благополучного возвращения?
— Ты ревнуешь, — сказала она. — Бедненький Роберт. Я думаю, что ты все-таки немножко меня любишь.
— Ты отвратительна, — сказал он. — У тебя нет никаких моральных принципов.
— Но ведь я осталась с тобой, — напомнила она и, рискуя навлечь на себя гнев, провела пальцем по его рукаву. — А могла бы и уйти с ним, Роберт. Он звал меня.