— Братья мои и сестры! — поспешно проговорил Костя, опережая их намерения и нанося удар «хряку», как самому главному. Разумеется, в столь привычный ему нос. — Началась третья мировая война, разбегайтесь кто куда!
А сам бросился по проходному двору в сторону переулка. Минуты через две за ним мчались уже не только прежние преследователи, но и новые, слившись в едином мстительном порыве. Продолжая петлять, Костя уходил от погони в направлении Тишинского рынка. Там было легко затеряться в различных мелких улочках, причем на одной из них жил Джойстик. Сделав еще один, самый мощный спринтерский рывок, Константин намного оторвался от «гончих псов» и влетел в нужный ему подъезд. Взметнулся по лестнице и начал стучать в дверь. На пороге возник Джойстик.
— Ты чего это такой взмыленный? — спросил он, зевая.
— Участвовал в дерби на приз английской королевы, — отодвинул его Костя и проскочил в комнату. Затем он выложил на стол печать и бланки.
— Влепи сюда текст, который я продиктую, — сказал он. — И открой поскорей пива, жажда мучает.
— Когда-нибудь, ты сломишь свою непутевую голову, — отозвался Джойстик, разглядывая министерскую печать.
— А у меня есть про запас вторая, в тумбочке, — усмехнулся Константин. — Так что не переживай.
Глава двадцать восьмая
Страсти накаляются
От Джойстика Костя поехал в детскую больницу — отрабатывать данное врачу Попондополусу слово. Теперь он выполнял здесь обязанности ночного санитара. Но это нисколько не было ему в тягость. Напротив, будь его воля, оставался бы тут и дальше, хоть всю жизнь. Это представлялось ему вроде епитимьи, наложенной на него самим собою. Замаливанием грехов.
Теперь Костя осознавал, что возможно самый первый-то грех у него тот, что он пять лет не видел и не помогал своему сыну. Да собственно, убежал от него, в очередной раз удрал, выбрав свободу. А подлинная ли это свобода или мнимая? И от чего — свобода? От обязательств отца и мужа, от любви к сыну и жене? Это уже не свобода, это — дикая, пустая и стихийная воля, когда тебе все позволено, когда можно лгать, красть, убивать, когда один закон властвует — веселись до упаду. Но Константину уже давно было не смешно. Скорее хотелось плакать, когда он, отработав ночную смену, войдя под утро в палату, смотрел на спящих и посапывающих малышей, среди которых был его сын.
«Сын! — подумал он с гордостью, глядя на Антошку, который лежал в связанной Натальей Викторовной шапочке, а «тюбетейка» Елизаветы Сергеевны была тут же, возле подушки. — Проснется, оденет другую, — вновь подумал Костя. — Кто же сегодня к нему придет, мама или теща? А кроватка рядом с Антоном пустовала. Его маленький друг, Виталик, наверное, все еще находился в отделении реанимации. Или?.. — Но Костя прогнал тревожную мысль. — Сегодня, — решил он. — Именно сегодня я скажу ему — кто его отец». И тут малыш вдруг открыл глазки, словно почувствовав на своем лице взгляд Константина. И улыбнулся.
— А мне папа снился, — сказал мальчик шепотом. — Привет, Костя!
— Да? — растерянно отозвался тот. — И как же он выглядел?
— Ну-у… Большой такой.
— Как я?
— Нет, ты совсем другой, — малыш тихо засмеялся. — Он был в шлеме и доспехах. Как рыцарь. И с мечом.
— Я тоже могу одеть доспехи и шлем. И взять в руки меч. И буду выглядеть, как папа, — сказал Костя, шепотом.
— Нет, — вновь повторил малыш и хитро сощурился. — Ты все равно другой. Ты — Костя, а он — Папа.
— Чем же он от меня отличается? — спросив это, он затаил дыхание.
— Чем? Он маму любит.
— Я тоже ее люблю.
— Он — сильнее. Он вообще лучше и сильнее всех. И мама такая же. А теперь — уходи, я спать дальше буду. Он сейчас опять ко мне придет, только на минутку вышел, — и мальчик закрыл глаза.
Костя смотрел на него, сглатывая горький ком в горле. Но будить или говорить что-то больше не стал. «Позже, — подумал он. — После операции». Затем укрыл Антошку поплотнее одеялом и, пошатываясь, вышел из палаты.
— Спи, малыш, — прошептал он уже в коридоре. — Пусть тебе снится и мама, и папа в доспехах, и небесный свет жизни.
Служащая авиакомпании на этот раз оказалась не в малиновом, а в ультрафиолетовом костюмчике, но того же покроя, что и прежний. «Наверное, — подумал Костя, — она каждый день недели меняет свой цвет в зависимости от погодных условий. Сегодня день пасмурный. Что-то она мне сейчас скажет? Если признает справку липовой — то от этого костюмчика одни клочки останутся!»
А служащая продолжала внимательно рассматривать бланк министерства здравоохранения.