– Я приму любого, готового учиться и помогать больным, невзирая на сословие и прошлое. Даже убийцу, если он хочет помоготь другим бескорыстно.
– Достойное Братство да пребудет вовеки, – неожиданно влез в их беседу Савами, – ибо почвой, на которой оно произрастет, являются страдания мира сего. Они не кончаются никогда, ибо нет без страдания счастья. Я верю – будет на то воля Божья, всегда найдутся люди, работающие над тем, чтобы уменьшить страдания и облегчить их бремя своим ближним.
– Конечно, – почтительно согласился Акбар, – я сделаю все возможное.
Бенила не позволила себе во второй раз изумленно открыть рот. Она давно заметила нечто не вполне нормальное в уважении, с которым обращались к бывшему рабу даже командиры полков. К остальным целителям такой предупредительности никто не проявлял. У них явно имелись какие-то свои ступеньки в рангах. Целитель был повыше солдата и сержанта, на одном уровне с сотником и намного ниже капитана.
Но к Савами ска Найзаку относились иначе. Приходили советоваться наедине о каких-то делах. Надо же, Взыскующий Истины высокого ранга все время находился рядом с ней и шлепал пешком. Некоторые разговоры и вопросы сразу начинали видеться под другим углом. Медицина ладно, а вот беседы про жизнь и учителя… Недаром он предупреждал лишний раз язык не распускать даже со знакомыми. Вот, пожалуйста. Кто бы мог подумать?
– В военное время такие люди будут всем полезны, – заявил между тем Акбар.
Ну, раз так, решила, наглея, Бенила, раз ее прилюдно одобряют, надо проверить границы новых возможностей.
– Конечно, я с радостью приму помощь Совершенных, – заявила она, глядя целителю в глаза и подчеркивая интонацией слово «помощь», – но я не собираюсь уходить из мира и думать исключительно о духовном. И других призывать к этому не буду.
Краем глаза заметила, как Акбар непроизвольно кивнул. Ему уж точно ни к чему такая жена. Мужик и есть мужик, но ведь не сказать, что ей все равно. Сама не прочь проверить, на что похожа такая семейная жизнь.
– Обеты мы приносить не станем, ну, кроме основных, касающихся заботы о больных и раненых, опеки над сиротами, распространения медицинских знаний и отсутствия алчности.
– Нельзя требовать от обычных людей большего, чем они готовы дать сами, – спокойно ответил Савами. – Насильственная помощь приведет к обратным результатам. Кто желает, может отдать больным свободное время. В любом случае для души это благо.
– Устав нужен, – посоветовал Акбар. – Подробный, с четкими правилами. А я уж постараюсь сделать все официально. Пожертвования в пользу общества, не облагающиеся налогами, право владения имуществом…
Бенила осознала, что прямо сейчас он принялся играть свою игру и, судя по понимающему взгляду третьего собеседника, тот, в отличие от нее, все прекрасно сообразил. Очередная возможность пронести мимо казначейства золото. Якобы на благотворительность.
Почему, когда стремишься сделать полезное для всех, обязательно найдутся стаи шакалов, у которых монеты прилипают к жадным рукам? Хотя, на самом деле, не все ли ей равно, откуда придут деньги? Пусть даже десятину отдадут не Храму и пятину не императору, а Акбару и ее врачебнице. Денег потребуется много. Начинать придется с пустого места.
– Для того чтобы творить добро, – будто читая ее мысли, продолжал Взыскующий истины, – надо чем-то обладать. Без монетки в кармане голодного не накормишь, лекарства не приобретешь, не имея крыши над головой, от дождя не укроешь.
– Лечить и обучать всех, вне зависимости от веры, – последовало два согласных кивка, – и почему Братство? – спросила сварливо, уже не зная, к чему придраться дополнительно. – Я вот не брат и надеюсь на появление других женщин в обществе!
– «Дети милосердия», – сказал Савами, – Подойдет? Вот и хорошо. А устав необходим, и он должен быть разработан, прежде чем я вас официально поженю. Ну не может же Акбар идти к императору без четкого плана! А то и прямо на свадьбу его величество пригласим.
– Вы так уверены в благословлении со стороны монарха? – с недоумением спросила Бенила. – Мы еще не победили, это даже мне ясно.
– Если проиграем, так и говорить не о чем, – твердо заявил Акбар.
– И когда назначим? – повернулся к нему Савами.
– Через две недели, – протягивая девушке тонкий серебряный браслет, сказал Акбар. – Отдохни, – не приказал, а попросил он, обращаясь к Бениле. – Неизвестно, что еще завтра будет.
– Да, – согласилась она, принимая браслет и застегивая его на маленький замочек. Согласие дано. Теперь они вполне официально могли считаться обрученными при свидетеле-жреце. – Уже сегодня. Ночь закончилась. Как скажешь.