Пару песен спустя у меня заболело ни только сердце, но и голова. Отпало желание ни только видеть Уильяма, но и знакомиться с девочками из его компании. Именно сейчас я поняла, что, возможно, это и есть его компания, причастность к которой он так тщательно скрывал. Тогда я попыталась выпытать у Рейчел, не перестающей обниматься с малоизвестным мне парнем из параллельного класса, который предложил ей, как мне показалось, не только танец, но и свое сердце, которое окажется сердцем на один вечер, в какое тихое место можно спрятаться, чтобы не видеть всего происходящего и не слышать громкую музыку, бесцеремонно бьющую по ушам. Та предложила мне подняться на второй этаж и отсидеться сверху, пока голова не пройдет. Я так и сделала.
Одна ступенька. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая… я потеряла счет, в голове стучало, сердце бешено билось и мне хотелось плакать. В голове крутилось это холодное объятие, настороженный взгляд и неизбежное чувство одиночества. Мысли кружились вместе с головой, окутывая меня изнутри. Я боялась упасть в обморок, боялась коснуться холодного пола, ведь уже чувствовала себя неистово холодной. Поднявшись на второй этаж, я решила сесть на подоконник, возле которого обычно проводит время Уильям на переменах, смотря в него без остановки, будто что-то вспоминая. Красивый закат на время успокоил меня и даже заворожил. Медленно я стала понимать, почему Уильяму Абрамсу здесь так нравится. Это место – единственный уголочек искренности и ностальгии. Именно от сюда можно бесконечно смотреть на маленькие мощеные улочки, улыбаться и грустить, вспоминая какие-то монеты своей жизни, встречать закаты и рассветы, еще наполненные бесконечной вселенской темнотой. Меня сложно удивить, но закат и рассвет – это вещи, входящие в топ чудес света, которым я готова поклонятся. Они находятся в моем сердце на ряду с глазами Уильяма и аппетитной пиццей из уютного ресторана, в котором мы с Рейчел часто зависаем. Я бы все отдала, чтобы сейчас переместиться туда и укутаться в мягкий плед, который сотрудники кафе уложили на подоконники.
Я чувствую присутствие кого-то рядом со мной, тишина не дает мне покоя, как и легкий шелест обуви о пол. Я чувствую, как кто-то направляется к подоконнику и становится рядом со мной. Уильям. Именно он. Чувствуя его тихое присутствие, заполняющее пустоту, я поворачиваюсь. Мы долго-долго смотрим друг на друга, не решаясь даже вдохнуть по глубже, чтобы прийти в себя от неизбежного смущения. В эти мгновения я полностью забываю о головной боли. Была бы я с ним знакома по ближе, я устроила бы ему настоящий опрос: почему он с ней танцевал, зачем, почему не пригласил меня? Я вижу, как его губа содрогается, и он очень хочет что-то сказать. Легкий вдох. Резкий выдох.
-Мне нравятся твои волосы.
Я краснею. Кажется, он тоже. Для того, чтобы заглушить эту неловкую паузу, мне приходится легко улыбнуться. Он благодарит меня взглядом за этот жест понимания. Я вижу это.
«Не говори с ним, Эмили, прошу! Ты же обещала себе!!!»
Несколько месяцев назад я успела пообещать себе, что никогда не познакомлюсь с ним. Небольшая часть моей души разумно говорила мне о том, что у него и без меня полно проблем, взлетов и падений, что до конца года остается совсем мало и мы никак не успеем узнать друг друга поближе. И то, что он окажется не тем человеком, каким я видела его в своей голове.
Я продолжаю молчать, в надежде на то, что эта пауза когда-нибудь закончится.
-Я не хотел с ней танцевать. – коротко и спокойно выдает он. Нет, нет, нет… все же он пытается скрыть волнение… или психология опять подводит? – Она сама меня заставила. – голос Уильяма тихо вздрогнул. Сейчас, в тишине и нашем общем одиночестве я была готова улавливать абсолютно каждое движение, слово и шерох.