— Не стоит, — забормотал, прижимая к себе руку, словно ей достался удар, а не ласка. — Пожалуйста.
— Разве тебе не хочется зайти дальше? — спросил я, устраиваясь рядом.
Яков молчал, склонив голову. Я решил продолжить провокацию:
— Разве не думаешь об этом, когда, — я без лишних мыслей коснулся его паха и не договорил.
Яков сорвался с места.
— Я не хочу. Сейчас – всё и так прекрасно. Так и хочу дальше, — его голос дал брешь: он дрожал. — Я вернусь. — Ретировался.
Теперь-то я понял, почему он не просил от меня большего.
Я смотрел на руку, убеждая себя в ощущениях, которые испытал, когда коснулся его.
У Якова не было ни члена, ни яиц.
Я подавил смех, который лез наружу.
***
Я тактично сделал вид, будто ничего не произошло. Яков пребывал в смятении, и теперь я был тем, кто спрашивал:
— Как ты? Выглядишь неважно. Что-то болит?
А он неизменно отвечал, чтобы не беспокоить меня:
— Всё хорошо. Спасибо за волнение, — и тёк дальше по-своему малопонятному мне слогу, до сих пор бредовому и ненормальному.
Когда наши «отношения» обрели твёрдую почву, я решил испытать её:
— Яков, — ласково ронял я, заглядываясь на него, — я могу кое о чём попросить?
Яков смотрел на меня так, будто я предложил ему переспать, заодно вспоминая то неловкое событие.
— Ну… да, — замялся он, а я продолжил как ни в чём не бывало:
— Я помню, как ты говорил, что беспокоишься о моём питании, — как же это забудешь, — и кормишь меня с тех пор только… здоровой пищей. Так вот: я бы хотел попросить нездоровой пищи. Бургер. Один. — Яков удивился, открыв рот. — Или пиццу. Что-нибудь из этого. Побалуешь?
— Конечно. — Он хотел спрятать облегчение, но не смог.
— Спасибо.
Почему это было важно для меня? Потому что Якову придётся покинуть дом. Хотя бы на пять минут. Если он мне доверяет, он оставит меня несвязанным, на моём собственном попечении – я проверю доверие, я проверю комнату. И решу, что делать дальше.
========== 11. ==========
В тот день Яков ушёл. Я оперативно сполз на пол и удостоверился, что дверь закрыта на ключ.
— Мудак, — не сдержался я, окидывая взглядом пустую комнату.
Заглянул под кровать – даже пыли не было. Подполз к ёлке. Она стояла до сих пор, хотя я был уверен, что февраль уже наступил. Если не март.
Будет заметно, если я что-нибудь оторву от неё. К тому же ветки хлипкие. На то и искусственная. Я бы мог воспользоваться подставкой, но Яков раньше увидит, что ёлка стоит криво, чем я ударю. Если он будет стоять, я не дотянусь.
Посмотрел на бесполезные ноги. Затем на шнур от гирлянды. Он тянулся в другую комнату. Я бы мог использовать и его, но сколько мне потребуется душить Якова? Он успеет отрубить мне руку.
Поиски ничего нового мне не открыли.
Яков вернулся с пиццей. За время своего заточения я впервые был рад хоть чему-то. Еде из реального мира, который находится вне моей досягаемости.
Я, как зачарованный, смотрел на неё и пускал слюни. Это заставило меня поверить, что не всё потеряно.
Наконец-то показался аппетит.
***
Я решил не ослаблять своего невинного давления. Следующим я попросил книгу. Обосновал тем, что умираю от скуки, не хочу, чтобы мозги запеклись. Мы читали вместе: иногда про себя, иногда по очереди вслух. Книги были тяжёлыми для понимания, но не по весу.
Они были большими, но до безумия лёгкими. Такими не ударишь как следует.
Периодично я выпрашивал «нездоровой пищи». Сделал вид, будто ни в чём больше не нуждаюсь. Что я принадлежу Якову навечно. Он может оставить меня на пять минут, на полчаса, на два часа, и я никуда не денусь. И, когда моя решительность созрела, я попросил – просмотр фильма. Всего лишь то.
Дольше, чем крепла моя решимость, я вспоминал название необходимой киноленты. Фильм должен подойти ситуации. О нём нелестно отзывался Саша, Вера говорила, что он мрачный и тяжёлый. Но мне он нужен был ни за чувства и сюжет, а за сцену.
Якова просить долго не пришлось. Он хотел утолить мой «культурный» интерес. Я был безмерно благодарен этому наивному идиоту, ведь я оказался ближе к осуществлению своей мечты – убраться отсюда подальше.
***
В день просмотра я снова попросил «вкусной и вредной пищи» – это было настолько значимо, что я всеми силами показывал Якову своё приподнятое настроение, не забывая улыбаться и верещать, как всё замечательно.
После обеда мы устроились на кровати – сели плечом к плечу, а на ногах – ноутбук.
«Было бы куда сложнее притащи он стационарный компьютер,» – я старался не засмеяться вслух.
Повезло, что Яков с концами не отрезан от мира. Жаль только, что понимание действий у него на уровне малолетнего, которому вовремя не объяснили, что другим людям может быть «больно».
— Ты не смотрел этот фильм? — спросил я, пока Яков открывал файл.
— Нет. Я не смотрю фильмы. Предпочитаю книги.
Да, те самые книги, купленные за копейки в советское время и фрагменты которых Яков мог цитировать по памяти. Толстого, Достоевского, Тургенева, Гончарова и остальных.
Окно стандартного проигрывателя растянулось. Яков выпрямился и прижался спиной к стене. Я незамедлительно сполз на его плечо, опуская руку на грудь. Яков вздрогнул, а я, не замечая, потёрся головой.
— А комиксы?
— Нет. Никогда не читал… — он заговорил шёпотом, а его сердце билось точно в мою руку.
— Это надо исправить, — игриво наставил я, поглаживая Якова ладонью.
Я стиснул зубы, чтобы удержать надменную улыбку. Кадры фильма мелькали перед глазами. Сердце Якова набирало темп, а я сильнее вжимался в него, подтягивая ноги. Сладкая дрожь вскружила мне голову.
Я почувствовал возбуждение раньше времени.
Фильм тянулся вечность. Камера часто тряслась – это единственное, что я запомнил о картине потому, что быстро потерял к ней интерес и готов был закрыть глаза, чтобы отдохнуть, но боялся заснуть. В такие моменты я начинал ёрзать и телесно смущать Якова, неоднозначно водя рукой по рёбрам и спускаясь к животу.
Он был горячим. Его желудок и кишки должны быть намного горячее. Такие мысли возвращали. Пульсация его организма с размеренностью маятника успокаивала меня, и я легко вздыхал, ощущая конец.
Время шло и наконец настало. Та самая сцена. Кульминационная. В ней два действующих лица: девушка и мужчина. Место действия – переулок. Действие – жестокое изнасилование. Он ей угрожал, она просила отпустить. Ему было всё равно на её мольбы, у него были нож и сила. На ней была тряпка.
В какой-то момент я ощутил себя ею. Она ничего не могла сделать. Лежала под ним, кричала в его ладонь, а он трахал её и нёс бред о своих проблемах.
Оставалось догадываться, проведёт Яков аналогию или воспримет фильм чисто. Что меньше всего меня интересовало.
Свободную руку я положил на пах и начал дышать через рот. Поджал сильнее ноги и не отрывал глаза от монитора. Девушка испытывала боль, а я заставлял себя испытывать наслаждение, хотя бы на ту долю секунды, когда Яков обратит внимание.
Он уже заметил, но не подавал виду. Я тёр член и дышал всё громче.
— Илья… — неловко проронил Яков.
Я повернулся к нему и заговорил в ухо:
— Разве тебя это не возбуждает?
Вторая рука поползла вниз по его животу. Яков перехватил её.
— Н-нет, — промямлил он, отворачивая голову.
— А меня – да, — выдохнул я и прижал его руку к своему члену. — Чувствуешь? — Моя улыбка изломалась, но он не видел.
Яков упирался. Но несильно. Иначе отнял бы руку намного раньше. Я двигался, тёрся об него. Другой рукой я почти залез под резинку его штанов, но он удерживал.
Изнасилование продолжалось. И как я был рад, что сцена эта мучительно долгая. Она давала мне много времени, чтобы успеть сделать всё по плану, расставив по местам.