Иногда я подхватывал её стоны. Иногда повторял его имя. Иногда терял счёт времени и с резким вздохом возвращался к реальности. Я выпадал на несколько секунд, хотя по кадрам фильма это было трудно определить.
— Сожми, — призывал я, пытаясь стиснуть руку Якова на себе.
Он не соглашался. Когда я выронил стон, сам того не ожидая, Яков выдернул свою руку из моей. Та, которая держала мою, впилась крепче.
— Тогда я сделаю это, а ты, — лёгкие судороги прошлись по телу, — закрой глаза, пожалуйста…
Яков не ответил, повёл головой, а я продолжал шумно вздыхать, смотря на его напряжённое лицо.
Закрыл.
Я улыбнулся, оголяя зубы и отнимая руку от него. Он выпустил без претензий.
Я пошуршал тканью. Искоса посмотрел на ноутбук, облизывая пересохшие от волнения губы.
В этот раз спешка не будет ошибкой.
Я удовлетворённо выдохнул и сглотнул.
Один стон. Один толчок.
Один хлопок крышки ноутбука.
Мгновения хватило, чтобы схватить компьютер и нанести удар. Быстрый. Непродуманный. Яростный. Кажется, я услышал, как сломался носовой хрящ, или воображение разыгралось на полную катушку от ощущения, которое прошлось по рукам прямо в мозг, когда ноутбук столкнулся с лицом.
Я резко замахнулся. Успел увидеть кровь и ошеломлённое лицо Якова перед тем, как ударил второй раз. К рукам прилила кровь – они горели. Я сделал третий удар, четвёртый. Бил так сильно, как мог, сколько сил скопил за все те недели мучений рядом с ним. Я наконец-то чувствовал облегчение. Я наконец-то раскрыл свою ярость и ненависть. Они лились бурным потоком, и останавливать его я не собирался.
Наконец-то я улыбался по-настоящему, выхлёстывая остатки ненависти на ублюдка, а от него не последовало ни крика, ни сопротивления. Не успел. Руки сначала дёргались, но не добрались до меня.
Бук разваливался, я бил остатками, с каждым ударом смеясь этой мрази в размозжённое лицо.
Оно превратилось в сплошной синяк красного цвета, вздулось как упаковка с размороженным мясом. Яркая кровь сочилась из носа, из ран под глазами, на щеках и губах. Несколько зубов потрескалось. Волосы у лба приняли бледно-красный цвет.
Я наслаждался и задыхался от счастья. Тело Якова безвольно опиралось на стену. Мои руки тряслись, но разломанный компьютер не отпускали.
Чем дольше я смотрел, тем слабее становилась улыбка. Она сползла, когда я понял, что случилось в моей голове: Яков сделал похожее с Толей. О котором я не вспомнил ни разу за время своего заточения…
Из-за этой дряни.
Я со злобой нанёс несколько ударов по телу и выкинул обломки.
Мне нужно убираться.
Я сполз на пол и двинулся на коленях в соседнюю комнату. Прополз её и достиг прихожей. Не переводя дыхание, я потянул ручку двери. Она была заперта.
— Вот ты ж сука… — прошипел я, поднимая голову.
На гвозде, вбитом в косяк, висели ключи. Они были настолько высоко, что рукой не дотянуться. Я оглянулся и вернулся назад. Схватил стул и кинул к двери. Чтобы взобраться, пришлось схватиться за стену и встать на ногу. На саднящий и орущий обрубок. Я вскрикнул от боли и мигом умял голос, вытягивая тело. Оно горело.
Я тянулся. Ноги ныли, руки тоже. Я подцепил пальцем ключ. Он иронично забренчал, сталкиваясь с другими.
Я разозлился и попытался подпрыгнуть на коленях. Пара попыток, и я стянул ключи. Они упали на пол. Чтобы слезть, мне снова потребовалось опереться на рану. Я закусил губу и думал, как не переместить вес тела на неё, но всё пошло с точности да наоборот. Я снова закричал, на этот раз не сдержался, и упал со стулом.
Я думал, что зареву, пока лежал на спине и часто дышал. Я не помню, сколько сил потребовалось, чтобы вновь подняться на колени, но ушла уйма времени.
Со второй попытки я подобрал нужный ключ. Испытав прилив счастья, тут же потянул ручку. Дверь открылась. Меня потянуло за ней. Я ударился подбородком и локтями о деревянное крыльцо. Мелкие занозы вонзились в кожу.
Я стонал от боли, пока внутри не похолодело. Пока ветер не обдал колючим порывом. У меня спёрло дыхание.
На улице по-прежнему стояла зима. Ледяная. Не щадящая. Изо рта у меня валил белый пар, пальцы продрогли от мороза.
Я выбрался.
На лице появилась сдавленная улыбка, и я пополз на коленях к калитке.
— Кто-нибудь! — орал я. Крик тонул в округе. — Помогите!
Вокруг на самом деле была деревня. Дома, кажется, построили несколько веков назад. Складывалось впечатление, что отсюда люди переехали не меньше четверти века назад. А в настоящем здесь был я.
— Пожалуйста! — истошно вопил я.
Холод разъедал пальцы на руках и кожу на коленях. Я содрогался от ветра. Притоптанный снег под ладонями начинал казаться тёплым. Я прибавил ходу и кричал через мышечное сопротивление в глотке:
— Помогите!
Я выбрался. Утонул в снеге. Тело трясло.
Меня может не хватить.
Судорожные вздохи молотили по животу, пока я поднимал голову и всматривался. От Дома Якова шла одна тропа следов – стало быть, его же. Я посмотрел в противоположную сторону. Там стояли лачуги. Я направился к ним.
Никто на мой крик не отреагировал.
Глушь. Лучшее место, чтобы держать взаперти и не бояться, что соседи могут услышать мольбы о спасении. Я повторил заветные слова.
Никакой реакции.
Только ветер обгладывал мясо под кожей. Из носа текло. Тело переставало двигаться.
Я шёл. Сколько мог. Глаза слезились. Путь казался долгим и невозможным. Рассыпчатый снег таял под руками. Дрожа, я приводил себя в чувство, умывая им лицо. Помогало, пока ветер не поднимался.
Я выбрался на дорогу. Следы шин свежие. Периодично здесь бывают люди. Будут ли сегодня?
— Кто-нибудь! Отзовитесь!
Но никто не отозвался.
Дрянь. Дрянь. Ну почему? Неужто я замёрзну насмерть, не дождавшись одного грёбаного человека? Я вскинул глаза в одну сторону – там ничего не было видно, в другую – тоже.
— Да чтоб тебя…
Я не был уверен, что у меня хватит сил вернуться в дом Якова: там было тепло и была еда. А на улице я загнусь через тридцать минут, если не быстрее.
Я чуть ли не выл от ощущения безвыходности.
Сука, как же он всё продумал. Молодчина. Без души и мозгов…
Я всхлипнул носом. Меня снова накрыла ледяная волна. Я прижался лбом к снегу.
Если мне суждено подохнуть, к Якову я не вернусь. Лучше здесь – на пути к свободе. Признавать это было больно, но что поделать? Разве я не сделал всё, что было в моих силах?
Я задумался: может быть, у него был мобильник? Ловит ли здесь? Я еле поднял глаза, ища признаки сети: провода, спутники, вышки. Не увидел. Не смог поднять достаточно высоко. Даже если бы каким-то чудом ноутбук остался цел, отправить с него сообщение тоже не получилось бы – ни намёка на интернет. У него даже на рабочем столе было всего три ярлыка: мой компьютер, корзина и интернет эксплорер.
Пещерный человек.
Я смеялся с закрытыми губами. Отчаяние подкатило к горлу.
Вокруг было безумно тихо. Человечество убралось из этих мест давным-давно.
Капилляры в пальцах, кажется, замёрзли. Жидкость превратилась в хрупкий лёд. Он трескался и вонзался в мясо. И снова замерзал. И снова бился.
Я упал на землю. Холод впивался в лицо, сквозь одежду в грудь, живот, пах и ноги. Я устал.
В земле что-то гудело. Я прислушался, и понял, что звук шёл не из земли, он перемещался по воздуху. Я поднял голову, оборачиваясь на источник звука. Вдалеке мелькало два жёлтых пятна и размеренно они становились всё больше, а шум мотора громче.
Это была машина.
Я не поверил, но поднялся на четвереньки, выбираясь на дорогу и размахивая рукой.
Машина неслась быстро. Я успел подумать, что меня собьют, чего, к моему счастью, не произошло. Я поразился, как такой изумительный трюк был произведён на жигуле девяностых.