Люди определённых профессий — медики, милиционеры, — часто говорят, что видеть смерть не страшно. Привычка — вторая натура, это знают все. Но лишь сейчас я поняла, что они лгут — и другим, и себе. Равнодушно смотреть в глаза — мёртвые глаза, которые совсем недавно любили и ненавидели, радовались и страдали — невозможно. Для человека, который сам умеет любить — невозможно.
Я не кричала, даже не пыталась. Я надеялась, что вновь погружусь в бездонную тьму — не выходило. Не в силах отвести взгляд, я смотрела ей в глаза. Это не посланные Филоной тени — это страшнее. Ведь я знала её…
В комнату вошла какая-то девушка, но я не успела рассмотреть её лица — разум померк…
Теперь я стояла в комнате, обставленной в стиле девочки-цветочка. Разговаривали двое — Анна и Эльвира. Я видела, как их губы двигаются, но не слышала слов. Не успела я удивиться, как мир вновь расплылся, но не исчез, как было раньше, а просто сосредоточился вокруг одного лица Ани, которое стало неумолимо меняться: становиться взрослее, жёстче, равнодушней и красивей. Я видела перед собой девушку-пламя, которая притягивает и сжигает доверчивых мотыльков, которой восхищаются и презирают, ненавидят и боятся. На шее у неё висел кулон с вырезанным из коричневого камушка сфинксом.
В белёсой дымке времени я увидела явно дорогой офис, находящийся, судя по неповторимому виду из окна, на одном из верхних этажей небоскрёба. Двое стояли напротив, глядя друг другу в глаза. Её я узнала сразу, хотя она окрасилась в чёрный цвет и надела изящный деловой костюм, — эти холодные глаза ни с чем не спутать. Его же я тоже определённо видела раньше, но затуманенный мозг никак не мог вспомнить, когда именно.
Вот Анна изящно скользнула вперёд. Он смотрел на неё так, словно хотел одновременно и поцеловать, и ударить. Губы Ани шепчут что-то, а в глазах горит дикое пламя, как у хищников, когда они видят добычу. В его глазах оно отражается странно знакомой бездной.
Картинка расплывается, а я всё тянусь вперёд, стараясь поймать ускользающую мысль. Дима!!!
Я открыла глаза. Осмотрелась, передумала и закрыла. Но от правды всё же не сбежишь.
Я оказалась в коридоре, который был, казалось, бесконечным. Всюду, куда могли проникнуть мои глаза, я видела мириады совершенно одинаковых дверей, которые шли ровными рядами с обеих сторон.
Телом своим я почти не владела, но по сравнению с предыдущими местами посещения намечался явный прогресс. Я, по крайней мере, могла ходить.
Что ж, раз эволюция и фоновый авантюризм поставили человека на ноги, значит, это зачем-то было надо. Я решительно направилась вперёд.
Кажется, я шла довольно долго. Конечно, определять, когда не видишь даже своего тела, — занятие трудное, но думаю, что я стойко промаршировала по этому холлу-переростку минут 40 или около того. Кстати, кончаться он и не планировал, а мои запасы храбрости и терпения стали стремительно истощаться.
— Двери, двери, двери — надоело уже! Нельзя что ли было построить парочку окон или арок для разнообразия? — спросила я пустоту, просто для того, чтоб услышать свой голос.
И вдруг оп коридору странным эхом прошуршал чей-то смех. У меня волосы встали дыбом — это был необузданно весёлый смех, совершенно не похожий на человеческий. Я замерла на одном месте, вслушалась…
Смешок. Так обычно хихикают нашкодившие дети. Эхо разнесло звук — он, казалось, оттолкнулся от стен и зазвучал отовсюду.
Меня охватила паника. Я понеслась по коридору, мимо одинаковых, запертых дверей, а в спину мне летел весёлый нечеловеческий хохот.
Впереди замаячил поворот, и в сердце затрепетала робкая надежда.
Так всегда бывает в ожидании перемен: разум не верит в победу и успех, но в душе упрямо трепещет надежда.
В нескольких метрах от поворота я замерла, как вкопанная. Одна из дверей начала медленно открываться со скрипом, который знающие люди называют «играть на нервах». Я стояла и смотрела, как дверь открывается, обнажая хаос цветов, который был мне уже знаком. В этой бездонной глубине возникла фигура, смутно показавшаяся знакомой…
Красный балахон с немыслимыми голубыми рисунками; колпак с бубенцами, надвинутый на глаза; высокие сапоги с выгнутыми носами; плащ, скрывающий фигуру.
Не может быть! ШУТ?!? Карта? Моё сердце бешено колотилось. Я со всех ног метнулась вперёд, мимо открытой двери. И увидела…
Зал. Красно-чёрная плитка. Нелогичные голубые и красные колонны. Четыре высоких, вычурных кресла. Причём они, как и сам зал, не были пусты.
Видимо, тут был бал или что-то в этом роде. По залу кочевали фигуры в вычурных одеяниях. Сложно сказать, имели ли они отношение к роду человеческому — слишком чёткие, нереально красивые лица, слишком яркие, глубокие цвета.