Перед глазами промелькнуло лицо Марка. Отчего-то стало теплей в этом мире холода…
— Но ты была ему интересна только как источник сведений о пропавших картах. Да, он тоже охотится за ними… но более — за тобой… тебе ещё придётся навестить меня… чтоб вспомнить…
Если задуматься, это вполне логично. Он хочет отыскать пропажу, и потому решил устроить собственное расследование. Вот почему мы так часто пересекались! И потому я его интересую. И ничего судьбоносного в этом нет…
Неожиданно перед глазами заплясали языки пламени… вспомнить…
Смешок из окружившей меня темноты.
— Разумеется. В Судьбу, которая решает всё, не верят такие, как ты. Они ни во что не верят.
Она ступала ко мне совсем беззвучно. Колоколом грянул в бездонной черноте странный смех. Я увидела, как тьма расступилась от маленькой девочки прочь, как послушный котёнок.
Я уже не помнила, кто я и откуда. В голову приходил лишь один вопрос: кто она? Откуда в глазах у маленького ребёнка такое всесилие?
Мы стояли на крутом утёсе, который падал, казалось, в самое море и в то же время касался облаков. Всё небо было покрыто низко опустившимися грозовыми тучами, и лишь маленький его кусочек, на котором приютились луна с несколькими звёздочками, оставался на виду. Под утесом виднелось море, но какое-то странное. Далеко не сразу я поняла, что оно покрыто тонким слоем льда.
На горизонте вспыхнула заревом молния. Мы с ней синхронно взглянули туда. Её волосы развевало ветром, а на губах блистала улыбка.
— Это неправда. Я во многое верю, — сказала я так тихо, что едва себя услышала. Но она обернулась.
— Во многое — это во что?
Её вопрос поставил меня в тупик. А, правда — во что? Я молчала. Она сделала несколько шагов и остановилась на самом краю.
Там, среди камней, рос невероятно красивый цветок с синеватым отливом, больше всего напомнивший лилию. Я ощущала, что это что-то важное и дорогое, что нельзя терять. Но она, помедлив секунду, сорвала его.
Мне стало больно, словно что-то важное вырвали из меня. Я вскрикнула, но голос мой пропал.
Она легко, без размаха, бросила цветок вниз, словно пустую игрушку.
— Любовь и ненависть совсем не просты. Они обидчивы, потому уходят, когда в них не верят.
Я смотрела, как ветер играет с лепестками, на глазах теряющими цвет, и мне вдруг стало всё равно.
Цветок падал медленно, и вот он коснулся льда…
Дикие, нереально высокие волны словно выбрались из плена, а лёд брызнул осколками стекла. Через секунду море, небо, гроза — всё пропало. Остались я, она, тьма и летящие на меня осколки.
Я дёрнулась в сторону, и стекло не попало мне в сердце. Но щёку и руку пронзила резкая боль.
Мы с ней стояли на блестящих от крови осколках. Мне было больно, а она смеялась.
— Вот так. Странная у тебя душа. Смотри — только тьма и осколки. Больше ничего уже нет — всё разбилось. Теперь ты никто. И всё потому, что не смогла вовремя сказать несколько слов. Смотри, смотри мне в глаза…
Я тонула в чёрных безднах. Теперь я знала, кто Она, но мне становилось всё равно.
Она изменялась медленно, но верно. Никто б уже не принял Её за человеческого ребёнка.
Она приблизилась вплотную и тихо спросила:
— Скажи мне, зачем ты пришла? Чего ты желаешь?
Я хотела ответить. Я не знала ответа.
— Вот как…. Ради чего же ты живёшь? Есть ли у тебя Мечта?
— Да, много…
Неужели это мой голос? Почему он бесцветный, почему в нём нет чувств? Впрочем, разве это важно?
Её смех взорвался болью во всём теле. Я пошатнулась и упала на колени. Стеклянные осколки больно впились в кожу.
— Глупая девочка. И как ты попала сюда? Мечта — это не тогда, когда тебе снится парень из соседнего двора или новый велосипед. Нет, Мечта — это цель. Вся твоя жизнь — столкновение твоей и чужой Мечты. Тем, у кого её нет, проще умереть. Тебе проще умереть.
Она права. Зачем мне жить? Ради чего? Ради кого? Это всё абсурд. Я никому не верю и ни к чему не стремлюсь. У меня забытое прошлое, у меня нет будущего. Я не верю, что смогу выбраться отсюда. Только тоска. Я ни во что не верю.
Я протянула руку и взяла с пола осколок. На нём мало моей крови. Нужно больше.
Я, как сомнамбула, поднесла стекло к шее.
Интересно, кто-нибудь огорчится? Мама. Жаль, что мы так и не поняли друг друга. Может, Марк. Если вспомнит меня, конечно.
Она смотрела на меня как-то странно, почти с разочарованием. Должно быть, я кажусь ей слабой добычей.