– О, Джефф, с Новым годом! – один из полицейских, рассматривающий семейное фото, висящее на стене, улыбнулся, словно и не было никакого убийства, и отрубленная рука не лежала в данный момент под ногами у патрульных.
– Привет, Мэтт. Очень смешно. Что тут… – шум со второго этажа прервал реплику Джеффри, после чего оба полицейских замолкли, приготовили оружие и, затаив дыхание, переглянулись. Мэтт всем своим видом дал Джеффри понять, что тому следует подняться наверх и проверить источник шума.
Страх есть внутри каждого из нас. Каждый боится. Не каждый, вот, только, способен признаться в этом. И Симмонс боялся. Но работа… Долг диктовал свои условия и нужно было сделать то, что требовалось. Надёжно обхватив обеими руками свой пистолет, полицейский медленными шагами, ступенька – за ступенькой, направился вверх по лестнице, навстречу шуму. Второй патрульный остался внизу и продолжил проверять остальные комнаты.
Снова шум. Какое-то покряхтывание. Симмонс ускорился. За углом, сразу за лестницей, на полу, оперевшись о стену, сидел мужчина со вспоротым животом и кишками наружу. Его это уже не волновало, боли не было, только стеклянные глаза, впитавшие в себя весь ужас случившегося.
И вновь какие-то глухие звуки, доносящиеся из дальней комнаты. Несколько неуверенных шагов и Симмонс уже был около той самой двери, за которой, возможно, ещё оставался кто-то, о враждебности коего можно было лишь предполагать. Приготовившись стрелять в случае необходимости, патрульный медленно открыл дверь.
В комнате всё было перевёрнуто вверх дном. Разбросанный повсюду хлам скрывал изредка попадающиеся на глаза довольно занятные вещицы, старинные с виду. Но не это бросилось в глаза полицейскому в первую очередь, а висящий в петле Санта-Клаус, судорожно дёргающийся и инстинктивно хватающийся за горло.
Рефлексы сработали раньше рациональной оценки ситуации и Джеффри бросился к цепляющемуся за жизнь мужчине, схватив его за ноги, крича полицейскому на первом этаже:
– Мэтт! Бегом сюда! У нас тут висельник!
Рефлексы Мэтта были такими же превосходными и без лишних вопросов он вмиг оказался рядом, взобравшись на табурет и срезав верёвку, пока Джеффри изо всех сил, насколько позволяла его физическая подготовка, пытался удержать этого не самого лёгкого суицидника в подвешенном, как бы это смешно ни звучало, состоянии.
За непереставаемым кашлем никто из полицейских не мог разобрать ни единого слова, произносимого спасённым ими Сантой. Только вот кровь, в которой у мужчины были и руки, и лицо, и вся его одежда, вмиг отсекли необходимость выстраивания какого-либо диалога. Джеффри оттолкнул ногой лежащий рядом на полу окровавленный топорик. На подобный случай дальнейший алгоритм был единственным возможным: лицом – в пол, руки – за спину, наручники – на запястья.
– Я… Мне жаль… – кряхтел Санта. Но его уже никто не слушал.
Криминалисты, прибывшие на место к тому времени, уже начали осматривать дом, изучать улики, выстраивать картину произошедшего. Спустившись вниз, Мэтт кивнул головой в сторону гостиной. Джеффри не нужно было спрашивать у него, что там случилось. Он догадывался.
Войдя в комнату, полицейский закрыл рот рукой, пытаясь сдержать эмоции. В углу сидела в лужи крови молодая женщина лет тридцати пяти с отрубленной кистью, воткнутым в грудь огромным кухонным ножом и множественными рубленными и колотыми ранами. Второй рукой она прижимала к себе ребёнка. Определить пол можно было при беглом осмотре разве что по одежде. Размозжённый череп не оставлял иных вариантов.
– Блядь… – Джеффри выскочил из комнаты. – Пусть дальше с ним детективы разбираются, с меня довольно. Я составлю отчёт. – пройдя ещё раз по верхнему этажу и распрощавшись с Мэттом и коллегами, он сел в свою патрульную машину и закурил, до сих пор не веря в то, что только что увидел.
– Два сучьих года… И именно в этот праздник. Да что с вами, ублюдки вы больные, происходит? – совершенно не заметив, как вторая подряд сигарета пеплом осыпалась на штаны, патрульный Симмонс направился в участок, чтобы составить рапорт и поскорее вернуться домой, к своей семье, к своим родительским обязанностям по поддержанию сказочной атмосферы для того, кто при слове "Санта Клаус" всё ещё представляет себе волшебного добродушного старика, исполняющего желания и дарящего подарки, а не окровавленного шизика, зарубившего всю семью и попытавшегося скинуть с себя бремя терзаний совести за сотворённый им новогодний кошмар…