Майкл собрал снимки и убрал их обратно в чемодан, продолжая наблюдать за происходящим с Иеремией. Тот же, в свою очередь, нервно мотая головой из стороны – в сторону, разразился целым потоком мыслей и воспоминаний, записывать которые адвокат тут же принялся:
– Было холодно. Нет дома. Больше нет. Нашли на улице. Предложили работать. Жить с другими. Такими же как я. Нет дома. Много людей. Все работали. Все в первый раз. Никто не задерживался. Некоторые возвращались, некоторые – нет. Друг попросил. Не получалось. Нужно было подменить. Поменяться. Поехать к другим. К этому мерзкому мальчишке. Хотел убить. Но не стал бы. Никогда никого не убивал. Но этот гадёныш довёл бы. Но я не убивал. Отдал подарок. Интересная такая коробочка. Резная. Красивая. Открыл при мне. Ждал большего. Я просто доставил. Раскладывали сами. У них списки. Они знают, кто что заслужил, кому какую коробочку положить. Я просто отдал. Пришёл и отдал. Погладил по голове. Просто погладил. Дёрнул за бороду. Сказал, что дерьмово выгляжу и от меня воняет. Маленький засранец. Закатил истерику. Не понравилась коробочка. Санта-Хуянта. Так назвал. Дерьмовый подарок, сказал. Кинул в меня коробочкой. Родители ничего не сказали. Просто стояли. Сказали, чтобы уходил. Заморгал свет. Испугался. Все испугались. Холодно. Голоса в голове. Шептали. Хотели убить мерзкого мальчишку. Я не хотел. Сопротивлялся. Не мог контролировать. Картина обрывками. Топорик в руке. Не думал, что кишки такие длинные. Звонок в дверь. Не убивал раньше. Побежала к выходу. Нельзя трогать ручку. Нельзя открывать. Продолжали звонить. Голова трещала. Ужасный звук. Перестали. Столько крови. Повсюду кровь. Нашёл его. Погладил по головке. Не убивал. Только погладил. Спряталась. Нашёл. Тоже гладила. Гладила и плакала. Материнская забота. Голоса не унимались. Хотели крови. Не хотел убивать. Не пришлось. Уснула. Перестала плакать. Все уснули. Пошёл тоже. Наверху спать всегда лучше. Не вышло. Разбудили. Но голоса стихли…
Майкл уже ничего не записывал. Лишь наблюдал за Иеремией, собирающим хаотичные осколки воспоминаний в скомканную кровавую ретроспективу. Сомнений не оставалось. Он всех убил. Он не в себе. Психика его представляла собой теперь лишь выжатый лимон, в котором уже не осталось ничего, кроме оболочки. Человек, в погоне за простыми житейскими благами ставший жертвой непредсказуемых ментальных метаморфозов.
Видя, как Иеремия вновь начинает "зависать" на одной и той же словесной последовательности, Майкл вернул его обратно:
– То есть, причиной всему, на ваш взгляд, был злой дух, вырвавшийся из подарка и вселившийся в вас? – адвокат старательно пытался скрыть нотки иронии в голосе, но, скорее всего, удавалось это с большим трудом.
Иеремия обхватил обеими руками голову, шатаясь взад-вперёд, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Спустя несколько секунд он замер, опустил руки и посмотрел на Майкла совершенно чистым взглядом, проговорив следующее:
– Не только. Но и те, кто собирал. Кто отправлял. Кто спас. Я помню их. Я знаю про их секретное место. Я покажу. – глаза мужчины горели и казалось, что сейчас напротив Майкла сидел совершенно другой человек, избавившийся от пелены забвения, вспомнивший абсолютно всё.
Адвокат, услышав столь интригующие заявления, медленно встал из-за стола, размял руки, обернулся к зеркальной стене и поднял голову кверху, сфокусировав внимание на висящей по центру камере наблюдения, после чего сделал странный жест рукой, а спустя несколько секунд тускло мигающий красный индикатор записи на камере погас.
– Знаете, Иеремия, ваша помощь в обнаружении членов этой группы, уверен, однозначно спасёт вас. – Майкл развернулся обратно к сияющему от радости мужчине. – Выходит, что вашей вины в смерти Берроузов абсолютно нет. Мы с лёгкостью докажем тот факт, что вы действовали под воздействием наркотиков, которыми вас накачали эти подонки, воспользовавшиеся вашей беспомощностью и доверчивостью!
– Да, да, да… Я всё покажу! – Иеремия продолжал сиять и вести взглядом Майкла, неспеша заходящего к нему за спину. – Я хочу домой. Устал. Когда поедем? Когда показывать?
– Скоро, скоро… – жёсткая хватка резко заткнула рот прикованного наручниками к столу мужчины. Вторая рука искусно очертила ровную линию поперёк горла острым лезвием. Иеремия закряхтел. Кровь хлынула по его шее. Майкл снял наручники, сжав ладонями угасающего бедолаги края раны. – Ваша жизнь – в ваших руках, Иеремия, не забывайте.
Прежде "горящий" взгляд истекающего кровью бездомного в грязном новогоднем костюме сменился на взгляд вопрошающий, непонимающий, умоляющий.