В квартиру вернулся с занемевшими ступнями и ледяным ужасом в груди. Не так я представлял себе признание. Да я и не собирался раскрывать карты. Дух рождества осыпался с реальности, что старая штукатурка со стен. Искать мою пропажу в Альвахалле — гиблое дело. Я мог обронить баночку где угодно — вечер был богат на локации. Ломиться в гости к госпоже Эфе тоже не вариант. Каждый раз она готовила лекарство от моей чудовищно «привлекательной» внешности строго в дозе, что умещалась в склянке, и занимало это не менее суток. Круг замкнулся криком моей рыженькой:
— Кажется, дверь заклинило! — металлическая ручка дернулась. — Помогите открыть!
— Иду! — и я пошёл, но к зеркалу.
Процесс смены облика выглядел куда хуже будущего результата. Видимо, госпоже Эсперанте придётся задержаться в ванной комнате. Как ни крути — сегодня она встретиться со мной настоящим, но хоть избавлю девочку от нелицеприятного зрелища обращения. Я бродил по квартире, бессовестно врал рыженькой, что ищу инструмент для боя с поломанным дверным замком, и иногда поглядывал на своё отражение в зеркале.
Голова чесалась так, что хотелось сдохнуть. Сначала избавлялся от зуда классическим методом, а потом, не выдержав, принялся тереться виском о дверной косяк. Неэффективный способ — шума много, толка мало. Когда у детей пробиваются рожки — это одно, а когда у взрослого мужика из черепушки лезут витые, почти бараньи рога — другое. Мама, роди меня обратно!
Штаны треснули по шву — моё настоящее тело больше фальшивого человеческого. Пришлось спасать тряпки: я к ним страсть как привык. Мастерству и пластике господина Дрэго позавидовали бы лучшие трюкачи Межмирья. Чего я только не исполнил за эти проклятые десять минут, пытаясь раздеться, и всё это под невыносимый вой боли. Я чувствовал её каждой косточкой, а мышцы и сухожилия будто в косы заплетались. Два года назад обращение в человека прошло спокойно — выпил голубую жидкость из склянки и лёг спать, а утром поднялся с кровати с невообразимой лёгкостью в новом теле, но сейчас внутри меня словно преисподняя взорвалась.
Брюки я отстоял, а с рубашкой пришлось попрощаться. Скомкав одежду, запихнул её в шкаф ивзял с полки халат — чудо текстильной мысли из растягивающейся ткани не имело конкретного размера и вполне подходило для старого-нового меня.
— Дрэго! — крик Эсперанты заставил вспомнить, что она до сих пор заперта.
— Иду!
Поплёлся к ванной, по пути глянул на себя в зеркало. Бронзовая кожа, шикарные рога, красные глазища и с последней встречи с самим собой заметно возмужавшая фигура. Заматерел. Я и раньше считался на родине привлекательным парнем, а теперь сошёл бы за красавца-мужчину в самом соку, но уверенности это не прибавило — Эсперанта вряд ли оценит.
Замер напротив двери ванной, прислушиваясь к ощущениям. Вроде отпустило, но только тело, разум продолжал вопить — «не открывай!» Ещё и хвост мешал. Задрал халат, выпустив продолжение позвоночника на волю, стало совсем грустно. Неловкое движение — и я сверкал голой задницей.
— Нашли инструмент? — в голосе моей красавицы отчётливо слышалось раздражение.
— Нет, не нашёл.
— Вы что, специально меня тут держите?!
— В каком-то смысле да, специально, — пролепетал, пытаясь найти нужные слова.
— Что у вас с голосом? Да открывайте уже!
— Открою, обещай не кричать.
— Почему я должна кричать?
— Обещай.
— Открывай! — девочка от всей души врезала по двери.
И я открыл. Не удивлюсь, если вопль Эсперанты слышали даже в конце квартала. У меня её пронзительный ор вызвал лёгкую контузию. Побледнев, девочка хлопнула дверью ванной и притихла. Сглотнув застрявший в горле комок неловкости, осторожно постучал:
— Поговорим?
— Вы! Ты! Демон!
— А ты расистка?
Дверная ручка щёлкнула, и в коридор вышла не Эсперанта — королева. Девочка выполнила просьбу — преобразилась к ужину. Рыжие локоны собраны в идеальный пучок — теперь изящную шею красавицы можно разглядывать вечно, и чёрное обтягивающее платье до колен с открытыми плечамией очень шло.
— Я не расистка, — заявила, взглянув мне в глаза. — Моя лучшая подруга — дварф. Ты просто меня напугал. Это было… неожиданно!