— Хайк, Вы живы? — Я уже заволновался и хотел уже легкой пощечиной привести его чувства. Но тот перехватил в последний момент мою руку и, несмотря на крайне неудобное положение, отправил меня в полет, перебросив через себя. Со смехом подошел ко мне и помог встать. Вот это да! Я был так восхищен его мастерством, что забыл даже возмутиться, да и возмущаться особо было не чем: бросок он провел великолепно, мягко опустив меня на пол.
— Потрясающе! — выдохнул я.
— Вы не обижаетесь? — удивился парень. Я бы даже сказал, он был разочарован.
— А Вы хотели меня обидеть? Ну, а что тогда обижаться? — Хайк пожал плечами. — У меня есть предложение, — я не знал, как отреагирует на это Хайк, но все же рискнул, — после того как мы вместе распотрошили подушку, разъели булочки и распили чай… может, перейдем на ты?
Хайк странно посмотрел на меня.
— Простите, я не знаю, кто Вы на самом деле, если Вы находите такое предложение оскорбительным, я прошу прощения, наверное, мне не стоило, Вы старше и такое предложение в любом случае должно было исходить от Вас… — я окончательно смутился.
— Знаешь, Иллирэн, ты самый странный наследник, какого я когда-либо видел.
Я спохватился и посмотрел на часы — до встречи с отцом осталось пять минут, не смотря на наши усилия в моей спальне было еще полно перьев. Я махнул рукой, доубираю, когда вернусь, тщетно попытался пригладить волосы. Переодеться во что-нибудь более приличествующее случаю я уже не успевал, и поэтому пошел как есть — в простой домашней рубашке и штанах свободного покроя. Так и не найдя сапоги, выудил тапки из-под кровати и побежал к отцу.
По старой привычке я плюхнулся в кресло, скинул тапочки, подтянул к себе колени и обхватил их руками. Отец улыбнулся и предложил мне чаю, я не стал отказываться. Держа обеими руками горячую чашку, осторожно сделал маленький глоток.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался отец. Я молча улыбнулся и еще отпил обжигающе горячего чая. Было так хорошо, что говорить совсем не хотелось. Отец уловил мое настроение, и пять минут мы просто молчали. Надеюсь, отец простит меня и все будет снова по-прежнему. Я уже не обижался на отца за его подозрения, в конце концов, я сам виноват, надо было рассказать, как все было на самом деле.
— Мастер Назар сказал, что через пару дней ты уже и не вспомнишь про свою болезнь и сможешь продолжить тренировки, — как ни в чем не бывало, сказал отец. Тренировки-то были прерваны совсем не из-за болезни, но отец на это даже не намекнул. Я с благодарностью посмотрел на него.
— Я хочу тебя кое с кем познакомить. Думаю, он скоро присоединится к нашей беседе.
— А ничего, что я слегка не… хм… неофициально выгляжу.
Отец только усмехнулся.
— Ничего, он тебя и не в таком виде видел.
Я уже весь извелся от нетерпения, а таинственный гость все не приходил.
— Рэн, проснись, — и ничего я не спал! Отец несколько официально продолжил, — позволь представить тебе старшего мастера Хаакима.
Я обернулся, в кабинет прошел Хайк, он уже успел переодеться и сейчас был одет в официальный мундир.
— Очень приятно, — пробормотал я. Надо было, конечно, встать с места, но боюсь, я уже безнадежно нарушил все принятые правила. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Мало того, что мастер Хааким был свидетелем моего позорного возращения домой и предполагаемой попытки самоубийства… Вспомнив утренний бой, я покраснел, это ж надо было запустить в старшего мастера подушкой! Даже король почтительно относился к заслужившим это звание, отдавая должное их мастерству, а я, зная мастера Хаакима всего неделю, запросто, по-свойски предложил перейти на ты. И теперь сидя перед ним чуть ли не в пижаме, я чувствовал себя, мягко говоря, неловко.
— Мастер Хааким любезно согласился стать твоим наставником, так что теперь он будет заниматься твоим воспитанием и обучением. Тренировать тебя будет тоже он, — та темная камера из моих кошмаров показалась мне весьма уютным местом. Я нащупал ногами тапочки, встал и поклонился:
— Наставник.
— Вот и замечательно, — подытожил отец. — Я рад, что ты не против.
Можно подумать меня кто-то спрашивал. Отец, по-видимому, решил всерьез за меня взяться пока непоздно и даже нашел для "трудного ребенка" воспитателя. Хотя, может, оно и к лучшему, пусть уж лучше чужой человек будет делать из меня наследника достойного носить титул графа. Хотя чему хорошему может научить человек, таскающий булочки и облизывающий пальцы после еды? Жаль, мы могли бы подружиться (для старшего мастера Хааким был удивительно молод, всего лет на семь-восемь старше меня), но теперь…
Позевывая, я спустился в тренировочный зал, не то чтобы было раннее утро, просто из-за болезни я перепутал день с ночью.
— Ну что ж, драться подушками ты не умеешь, посмотрим, может быть, ты не настолько безнадежен на мечах? — Хааким был уже в зале. Ехидно улыбаясь, он бросил мне тренировочные мечи. Деревянные. Я уже три года упражнялся с настоящими боевыми мечами, на деревянных же я тренировался лет до восьми, потом перешел на затупленные железные. Я промолчал. А что тут сказать, мое поведение последнее время мало чем отличается от поведения ребенка малого-неразумного, "оружие" мне дали соответствующее. Я отложил мечи, потянулся и стал выполнять привычный комплекс упражнений.
— Почему ты пришел на тренировку неготовым? К моему приходу ты уже должен был размяться и проработать пару тренировочных комплексов с мечами. Вместо этого, ты опоздал на две минуты. А теперь тратишь мое время на разминку, — от Хаакима, с хохотом разбрасывающего перья, ничего не осталось. Теперь передо мной стоял настоящий командир, отчитывающий провинившегося солдата. В детстве я всегда разминался под контролем наставников, потом нужда в этом отпала, но по давно установившейся традиции я разминался в начале тренировки. Хааким об этом, конечно же, не знал, но все равно стало обидно — мог бы и заранее предупредить, а не ругать ни за что ни про что.
— Простите, наставник, этого больше не повториться.
— О своем наказании узнаешь после тренировки, — Хааким явно не собирался со мной нянчиться. — Разбудишь меня, когда закончишь разминаться.
Хааким с тем же невозмутимым видом завалился на маты и закрыл глаза. Ну что ж! Если мой наставник изволит почивать, пойду разминаться на свежий воздух. На улице было хорошо: тепло, легкий ветерок, мягкие лучи солнца, играющие в лужах. Я сел под дерево: перед тренировкой надо очистить сознание от посторонних мыслей. Обида на Хаакима ушла, и я неторопливо размял все мышцы, примерившись к деревянным мечам, сделал пару выпадов. В десяти минутах ходьбы была речка, и я, плюнув на странного наставника, пошел купаться: чем не разминка?
В зал я вернулся только через час после своего ухода. Интересно, а Хааким действительно спит или опять притворяется? Я подошел ближе. Теперь я возвышался над лежащим мастером.
— Наставник, я размялся, — Хааким, не открывая глаз, резко дернул меня за ногу, я потерял равновесие и шлепнулся на пол, больно и унизительно ударившись копчиком.
— Ты плохо размялся. Почему ты ушел из зала без моего разрешения?
— Не хотел Вам мешать, — не удержавшись, съязвил я. Хааким неуловимым движением поднялся на ноги и теперь уже смотрел на меня сверху вниз.
— Чтобы помешать мне, тебе нужно очень постараться. — Хааким без предупреждения атаковал, легко выбив у меня оба меча, — очень плохо. Ты второй раз совершаешь одну и ту же ошибку.
— Да, я действительно совершил большую ошибку, вернувшись в зал, — я наклонился, чтобы поднять мечи, но Хааким не позволил мне, отбросив их ногой в сторону от меня.
— Во-первых, ошибка твоя состоит в том, что ты слишком близко подходишь к потенциальному противнику. Во-вторых, я не разрешал поднимать тебе мечи. — Так мне скоро дышать без разрешения не дадут!
— Разрешите поднять мечи? — ехидно протянул я.
— Разрешаю. — Я пошел за мечами, но Хааким подставил мне подножку, и я, споткнувшись, проехал остаток пути на животе. Зато остановился аккурат прямо перед мечами.