- Уймись, лучше машину вытолкаем. Как бы кто не врезался...
Водитель оценил и превосходство противника в тактике боя и нежелание вести бой. Они сдвинули корму шестерки к обочине - передок вывернулся из сугроба.
- Ну, ты и мудак! - буркнул толстяк. - У меня резина летняя, да и лысая, почти. Сбил бы, а отвечать, как за человека! Тебе куда?
- Наверх, - пояснил Точкин, пристегивая ремень безопасности. - Улица Гидростроя.
И разговор иссяк. Шестерка пересекла долину, разогналась на крутой подъём, резво беря повороты. На половине горы дорогу перекрыла оранжевая машина с манерами былинного сеятеля - куски мёрзлого песка разлетались убойными снарядами. Облегчив душу ругательством, толстяк свернул на улицу, которая посыпке не подвергалась. Газанув, он сумел взлететь до перегиба дороги, где колёса перестали проскальзывать.
- Резина лысая, - хмыкнул Точкин, - а на гашетку давишь! Занесёт.
- Не учи учёного, - огрызнулся водитель, закладывая очередной поворот.
Дорога шла зигзагом. Едва возникла мысль, что соскочить с этой ледянки - плёвое дело, как беда и пришла...
**
Толстяк прервал воспоминания Точкина:
- Слышишь?
Неподалёку разговаривали! Илья глубоко вдавил монтировку в стену норы, вытащил, повторил попытку чуть выше, в несколько ином направлении - монтировка лязгнула о металл. Колючее месиво заполнило всё, но он прорылся к листу с просечками, похожему на жалюзи. Надежда придала сил: он проталкивал снег в щели, и нора становилась просторнее. Внезапно за жалюзи возмутился мужчина:
- Эй, жертва аборта, зачем снег сыплешь?
- Нас лавиной засыпало, - вежливо ответил Точкин, - а докопаться удалось только сюда.
- Если врёшь, щелбана дам!
Незнакомец с той стороны отдавил жалюзи, пригоршнями выгреб снег. Сделав потолок плоским, Илье поднял лист вверх и закрепил второй монтировкой. Собеседник, подсвеченный свечой, посмотрел в нору, которая вела к шестерке:
- Завалило, точно. Ты кто? Илья... А товарища как? В одной машине, и не знакомы? Дела... - удивился, спросил имя у толстяка и только после этого пригласил. - Ну, что делать, лезьте к нам. Николай, тут поосторожнее, шею не сверни.
Точкин понял - это оголовок какой-то коммуникации, облюбованной бомжами. Голос "хозяина" прилетел из прохода со множеством кабелей на кронштейнах:
- Сами дойдёте или Дерсу Узала прислать?
В исчезающее слабом счете Точкин не видел, что цепляло его за рукав, но сообразил продвигаться бочком. Габаритный толстяк ругался. Через десяток метров возник проём, освещённый электричеством. Продолговатая каморка, оборудованная столиком, электрощитком и лампой в стеклянном колпаке - имела обжитой вид и даже запах. Маринованные огурчики, колбаса и хлеб рядом с банкой кильки - украшали столик, а венчала композицию бутылка, окруженная стаканами.
- Мир честной компании, - поприветствовал бомжей Точкин. - С наступающим!
- Бля... - разочаровался толстяк, - куда мы попали? - и здороваться не стал.
Довольно прилично одетая женщина рассердилась:
- Хамы.
Сухой и тощий как палка мужчина, небритое лицо которого из-за крупных морщин и впалых щёк выглядело резной маской наподобие африканских, поддержал претензию:
- И зачем ты их привёл, Маравар? Нам самим мало!
Третий, гладко выбритый участник застолья, отыскал на груди очки, долго рассматривал Илью и Николая. За это время их провожатый пересёк комнатку, сел на порог дальнего прохода, вынул кисет, зарядил трубку и раскурил. Николай от дыма взбодрился, потребовал у Ильи вернуть сигареты. На отказ - выматерился. Тощий сделал замечание, что ругань в присутствии женщины недопустима. Та ужесточила оценку: "Наглый хам".
- Маркиза, ты неправа, - высказался, наконец, очкарик. - Человек не хам, а сильно взволнован. Маравар, дружище, ты внесёшь ясность?
- Мы попали под лавину, - взял инициативу Точкин, глянув на часы, - а прокопаться наверх не удалось. Покажите, где и как выйти.
Маркиза хохотнула, показав зубы. Тощий изогнул морщины, создав маску веселья. Очкарик смахнул очки на грудь, ответил: "Не повезло вам".
- А поясней, - Илья понизил голос, - без смеха?
Маравар выбил трубку, спрятал в кисет, сухо ответил, что выход, он же вход - через оголовок, а по каналам и ползком не протиснуться. Место для ночлега он пообещал, сто граммов за Новый год под закусь - тоже, но и только.
- Не нравится? Валите, - в тон ему добавила Маркиза, поправила заметную даже в пальто грудь и ласково воскликнула. - Выспалась, красотка?