Драконыш недовольно фыркнул, обжегши облачком колючих искр адмиралову руку и Риакрран опомнился. О чем он думает? Выдрессировать дракона? Это как? Сидеть безвылазно в поместье, играя роль любящей мамочки? В процессе дрессуры получить случайно, не со зла, но спаленный к демонам родной замок? Спустить все имущество на прокорм домашнего питомца? Убедить крылатую тварь, одержимую болью прежних поколений, не жрать людей, или хотя бы делать это тайно?
— Нет-нет, — сказал поспешно адмирал, отступая вглубь комнаты. — Иди-ка ты, малыш... откуда пришел. Ну? Я кому говорю?
Дракон захлопал крыльями, перелетая Риакррану на плечо, ткнулся носом в ухо, шумно нюхая, и, видимо, уловив что-то родное, ящериное в запахе, свернулся вокруг адмираловой шеи причудливым ожерельем. У самого горла Риакррана заполошно стучало крохотное сердце.
— Пошел вон, — повторил адмирал неуверенно, оглядываясь в поисках бывшего владельца подкидыша. Спальня, разумеется, была пуста.
Выкинуть просто на улицу?
Не выживет. Найдут — убьют.
В Лес поглубже?
Во-первых, его кто-то оттуда уже стащил, стащит и второй раз. Во-вторых, Лес, конечно, разумен, но так... весьма относительно разумен. Защищать мелкого от людей сообразит, мяса ему на убивать — вряд ли. А сейчас еще и зима, холодно, Зеленая Душа слабеет... В-третьих, даже если драконыш выживет, однажды он сунется в мир за пределами Леса. Погибнут люди, погибнет и он.
А не все равно ли?
Адмирал грубо содрал драконыша с шеи, да так и замер.
Последний в роду, истребленном людьми. Мелкий, беззащитный, ребенок. Враг всему человечеству. Чешуйчатая башка высовывается из захвата чешуйчатого кулака. Испуганный и одновременно отчаянно-дерзкий взгляд.
— А чтоб ты здох!
Адмирал не мог выбросить дракона. Просто не мог. Анонимный даритель, чем бы Риакрран ему не насолил, был воистину подл, хитер и коварен необычайно.
Но жить ему оставалось недолго, поклялся Риакрран, бросаясь тушить тлеющую кровать.
3
— Несчастье пришло в наш город... — сказала госпожа губернаторша и непонятно было, что она подразумевает: то ли наступление Леса, то ли приезд ар’Мхари Алкадана. Но ее серые близорукие глазки смотрели на Юну с таким выражением, будто случившееся — личная Юнина провинность.
Они сидели в бело-розовом будуаре губернаторши, между ними на чайном столике, среди фарфоровых чашечек и серебряного чайничка, как драгоценный предмет сервиза, стояли туфельки. Юна исподволь, краем глаза, любовалась собственной работой. Расшитые шелком — красным, коричневым, желтым, черным, голубым — в мелкий восточный узор, кожаный бант на носке — с тем же узором, в его сердцевине — свернутые из тончайшей золотой фольги розы.
— Вечером прием, — добавила губернаторша требовательно, намекающе. — И вы должны будете с этим что-то сделать!
— С чем?
Укоризненный вздох.
— Сегодня вечером самое важное светское событие в нашем городе — мой прием! И на нем, разумеется, будет присутствовать наш гость, адмирал Алкадана!
— Но что же я могу с этим поделать? — изумилась Юна.
Губернаторша выпрямилась во весь свой небольшой рост:
— Мы не можем ударить в грязь лицом перед столь важным гостем! И... перед другими гостями... то есть, экхм... адмирал известен своим... крутым нравом и непредсказуемостью...
— Мерзким характером и любовью причинять людям боль, вы хотите сказать.
У губернаторши начал дергаться в нервном тике левый глаз.
— Я хочу, чтобы этот прием прошел безупречно! — отрезала она. — И ты за это в ответе!
— Но, позвольте, каким образом?
— Ну-ну, передо мною-то ты можешь не прикидываться. Мы обе знаем, что ты обладаешь необычайными способностями! — заявила губернаторша убежденно и подошла к двери, таким образом ставя на сказанном жирную точку — давая понять, что аудиенция закончена.
— Итак, до вечера!
Юне захотелось грязно выругаться ей вслед, теми словами, за которые отец бил по губам. «Необычайные способности!» Если уж госпожа Васкор вбила что-то себе в голову — переубедить ее невозможно. А относительно Юны губернаторше было угодно решить, что дочь башмачника умеет колдовать.
Хотя в глубине души, несмотря ни на что, Юна хранила искреннюю благодарность этой даме.
Отец всегда мечтал о сыне, чтобы передать ему тайны мастерства, да когда и вторая жена родила дочь, с горя начал учить Юну. Девочке скучно было папино грубое ремесло, отец шил неуклюжие, но добротные башмаки таким же, как и он ремесленникам и мелким купцам, изредка — праздничные туфельки небогатым мещаночкам, сколь ноские, столь же и некрасивые. Из остатков материи Юна пыталась сотворить что-то свое и однажды, спустя несколько месяцев работы гордо показала отцу туфельки — зеленые, как трава, на высоких тонких каблучках, на пряжке одной из них сидел изящный тряпичный кузнечик, на другой — вились деревянные веточки с розовыми бутонами. «Туфельки лесной феи» — назвала их Юна. Отец повздыхал, поцокал языком да и отнес в лавку с дорогими тканями по-соседству, куда порою заглядывали и знатные дамы. Через неделю в мастерскую отца пожаловала сама госпожа губернаторша с просьбой сделать такие же, только на размер меньше. Юна чем-то приглянулась госпоже Васкор — губернаторша говорила очень ласково, заплатила щедро и вскоре прислала еще один заказ.
Жена губернатора в их городке слыла законодательницей мод. Все дамы тут же захотели себе туфельки от того же мастера, к ним с отцом выстроилась очередь. «Такое же точно» Юна никогда не шила, каждая пара ее туфелек была непохожа на все остальные. Она даже придумывала каждой свое название, свою историю... Вот только одна беда — суеверная губернаторша зачем-то пустила слух, что туфельки-то непростые. Удачу приносят, еще что-то... Теперь у Юны хотели купить нечто большее, чем просто обувь. Молодые девушки, заливаясь румянцем, шептали ей на ушко имена кавалеров. Почтенные матроны жаловались на радикулит. Графиня Томана желала всегда выигрывать в карты. Юна много раз пыталась объяснить, что колдовать не умеет, но ей никто не верил. Люди всегда считали мавок ведьмами. Проклятая раса...
Горше всего было, когда к Юне пришла госпожа Далак с просьбой сшить туфельки для ее умирающей дочери. Юна ушла в Лес и бродила там до ночи. Вернулась с пригоршней каких-то ягод, вручила безутешной матери вместе с туфельками красный, неприятно пахнущий отвар. Девочка пошла на поправку. Кто знает, Лес ли спас дитя — Юна разговаривала с ним, просила, пока ее не вывело к кусту, усыпанному спелыми алыми ягодами. Когда варила вонючее зелье — вовсе не была уверена, что это лекарство, а не отрава, которая убьет ребенка еще быстрей и мучительней. Самые страшные несколько дней в жизни, не считая тех, в которые не стало мамы...
С отчаяния Юна скупала у знакомого торговца все книги по магии. К сожалению, настоящие маги хранят секреты волшебства, как драконы когда-то охраняли сокровища, и книги эти, по большей части, пишутся какими-то проходимцами, мошенниками и просто сумасшедшими. Даже Юна с ее малой каплей волшебства — умение разговаривать с Лесом, не более — могла понять, как выдуманы и далеки от настоящего чародейства все описанные ритуалы и заклятия.
4
Выйдя из будуара губернаторши, Юна никак не могла заставить себя покинуть дом. Взбежала на цыпочках на третий этаж, где адмиралу выделили покои, стояла, напряженно прислушиваясь. Она не раз бывала в особняке губернаторской четы, неплохо знала расположение комнат, а горничная Лия охотно разболтала, куда поселили гостя. Интересно, нашел он подкидыша, или нет еще? Даже выйдя на улицу, Юна не могла заставить себя уйти, кружила под домом. Окна адмираловых покоев были плотно завешены темными бархатными шторами, в особняке царила тишина.
Быть может, ей удастся в последний раз увидеть дракона во время бала, выскользнуть из зала незаметно, пока адмирал будет веселиться... Малыш наверняка потрясен первым в жизни предательством. Но что Юне оставалось делать? Она прятала дракончика, которого назвала Изумруд, даже от родных — пока он не научился дышать огнем, это было легко. Но он быстро увеличивался в размерах, начал плеваться огнем, несколько раз Юна чудом успела потушить начинающийся пожар, семья уже насторожилась. Незавидная судьба ждет этого малыша, если общественность узнает о его существовании. Даже спустя сотню лет после окончания войны люди продолжают ненавидеть драконов. Но Алкадана — не человек. Василиски в родстве с драконами и когда-то воевали на их стороне. И возможностей по охране дракона у него несравнимо больше Юниных.