— Вы поэтому меня опять заставили открыть проход? — верхняя губа дергалась, показывая клыки, голос стал тих и шипуч.
Решившись, Юна шагнула вперед, неловко обняла его за плечи. Василиск остался неподвижен:
— Что это значит? — холодно.
— Я решила остаться...
— Вот как?
— Если вы не рады, я не настаиваю... Могу уйти... — опустила руки, отстранилась.
— Вы передумали умирать от моих объятий?
Юна промолчала.
— Я больше не змея?
— Гадюка... — пробормотала девушка, нашаривая ручку калитки.
— Вы можете уйти, но только в лес. Опять путь я вам открывать не буду. Надоело.
— И не надо... — Юне удалось открыть калитку, но ладонь василиска легла поверх ее, сжала, с хлопком притянула дверцу обратно.
— Вы должны были понимать, что второй раз отсюда не уйдете.
— Сожрете с косточками?
— И это тоже, — оскалился ей в лицо. — Но сначала помучаю.
— Только без змей, — сказала Юна почти просяще.
Он втянул ее в замок, захлопнул дверь. Камин почти погас, свечи догорели, зал был погружен во тьму. Свистяще похрапывал драконенок. Адмирал вел Юну вверх по лестнице в спальню. Вторая дверь захлопнулась ловушкой, в которую девушка загнала себя сама. То ли отходя в теплой комнате от мороза, то ли приходя в понимание, что она натворила, Юна начала дрожать. Девичья честь прощалась, помахивая ручкой, вслед за нею уходил светлый рыцарь из неслучившегося будущего, с горечью бросая напоследок, что с падшей женщиной ему, увы, не по пути. Василиск разворашивал угли камина, приподымая пламя.
— Раздевайтесь.
Юна послушно сбросила с плеч пальто, отставила в угол комнаты мокрые ботинки, чтобы не пачкать ими меховые ковры. Уселась на кровать. Голова слегка кружилась от усталости.
— Снимайте платье.
Юна обняла себя за плечи.
— Мне холодно.
— В комнате очень тепло.
— Мне холодно и я хочу спать. Давайте отложим все до завтра? Пожалуйста.
Василиск нагнулся к ней, хищно усмехнулся:
— Э-ээ, нет, милое дитя. Больше никаких просьб.
Юна отодвинулась от него, бочком легла на одеяло:
— А то что? Накажете меня? — борясь со слипающимися глазами.
— А вы сомневаетесь?
— Вы и так собираетесь сделать со мной худшее, чего мне бояться? — зевая и подкладывая руки под голову.
— Р-РРРР!
Василиск вышел из комнаты. Успокоенная, Юна укуталась в одеяло и почти сразу же провалилась в сон.
23
Она ощущала чье-то присутствие рядом, кто-то ходил мимо, пофыркивал, укладывался рядом. Шевелил одеяло, а ведь Юне было очень холодно. Потом ей приснилась огромная змея, нависшая над головой, уже коснувшаяся лица, мавка закричала, начала отбиваться:
— Уйди! Гадюка! А-ааа!
— Так значит, я — гадюка? — вопросил знакомый голос над ухом. Юна распахнула глаза. Василиск слез с кровати, и Юну тоже сбросил на пол.
— Я — гадюка? В моем доме? После всего? — зашипел.
— Удав? Полоз? Кобра? — предположила не до конца проснувшаяся Юна.
— А ведь я вас даже пожалеть хотел, — вышел, хлопнув дверью. Юна забралась обратно в кровать, плотнее закуталась в одеяло и перевернулась на другой бок. В полудреме не обратила внимания на шипение, пока оно не стало слишком громким. Открыла глаза. Прямо над лицом, свесив длинный язык, покачивалась раздувавшая коричневый в черную крапинку капюшон кобра. Как и в прошлый раз, пришло оцепенение, губы онемели, Юна хотела заорать и не могла.
— Вставайте, — голос василиска.
— Пожалуста... — прошептала девушка. — Уберите ее. Пожалуста.
Треугольная морда отодвинулась, но не слишком далеко.
— Встань, — повторил василиск. Он стоял у двери, перед ним на полу извивались, изгибали кольца шипучие узорчатые тела, со сна Юне показалось — очень много, не меньше десятка, целая адская армия! Девушка послушно приподнялась на кровати.
— На пол.
Тело от ужаса закаменело, будто парализованное. Юна очень медленно сползла на пол, попятилась от кобры. Она покачивалась совсем рядом, злобно мигала бусинками глаз.
— Снимай платье.
— Нет.
Молниеносно кобра взвилась, легла черным телом на Юнино плечо, раздвоенный язык задел щеку, ядовитые клыки совсем близко к коже.
— Терпеть не могу слово «нет».
— Пожалуйста... — прошептала Юна, кося глазом на черное слизкое тело у щеки.
Кобра неохотно упала на пол, оставшись чутко лежать у ног. Юна негнущимися пальцами, будто в каком-то кошмаре, начала расстегивать ворот серого зимнего платья. Высвободилась из рукавов, стянула вниз. Ткань с шелестом упала к ногам, кобра отдернула голову.
— Теперь рубашку. — приказал шипучий голос из темноты комнаты.
Холодный скользкий хвост змеи лежал на Юниной босой ступне. Она от этого ощущала настоящую физическую боль, как будто кусочек ноги уже откусили и жрут. И собираются откусывать другие части тела, шипят, волнуются где-то там в темноте, сотни их, тысячи, целое море и Юна спустя мгновение окажется погребена под их мерзкой, слизкой волной...
— Сними рубашку.
Неловко стянула через голову, уронила вниз, скрестила руки, прикрывая грудь.
— Опусти руки.
— Пожалуста, уберите змею.
— Опусти руки.
— Я все сделаю, только отзовите змею. Пожалуйста.
Повинуясь жесту василиска, кобра отползла, но всего на шаг.
— Повернись ко мне спиной. И снимай панталоны.
Юна подумала, что ядовитая змея — это всего лишь один укус, пусть и болезненный. Зато другим змеям ничего не останется. Дверь купальни была в двух шагах, но чтобы до нее добраться, требовалось переступить через кобру. Ступила пальцами босой ноги в ползучее кольцо черного тела, ожидая рывка и боли укуса, но благополучно дотянулсь до ручки двери, нырнула внутрь, закрыла задвижку. Сорвала полотенце с крючка, закуталась. Куда теперь? Внизу, в пещерах, тоже змеи. Все повторялось с точностью, как и в первый раз. Нет, это уже просто смешно. Ни один лесной зверек не полез бы второй раз в один и тот же капкан. Юна оказалась глупей. Даже засмеялась, изумляясь собственной глупости.
Скрипнула задвижка. Василиск не замедлил с появлением. Сощуренные глаза. Худое жилистое лицо, еще более зловещее в темноте. Кажется, Юна еще недавно находила в нем что-то красивое?
— Зачем вы это делаете?! — выпалила прыгающим голосом. — Я ведь сама к вам вернулась. Зачем? Вам нравится надо мною издеваться?
— Да. — признался он.
Ответить на это простое и честное признание Юне оказалось нечего.
Ар’Мхари провел пальцем по ее плечу.
— Мне нравится, как ты дрожишь... И твои огромные испуганные глаза. И твои смешные попытки сбежать. Инстинкты. Ничего не могу с собою поделать. У драконов и кошек есть много общего, ты не находишь? Любим играть с мышками...
Потянул за полотенце, вырвал из Юниных рук.
— У меня другой вопрос — зачем ты вернулась?
— Дура.
— Э? А за глупость всегда приходится расплачиваться.
Юна вжималась в неровную, колючую каменную стену, прикрывая грудь скрещенными руками. Василиск осторожно, едва касаясь когтями, проводил по ее вздрагивающему животу, сжатым рукам.
— Вы надеялись на что-то другое, оставаясь ночевать в доме одинокого холостого мужчины? Вы так наивны? Удивляюсь, как вас еще не прибрал к рукам какой-то местный вельможа. У этих провинциалов абсолютно отсутствует хороший вкус.
— А у вас — честь и совесть!
— Вы даже не представляете, насколько...
Он улыбался, и, к ужасу Юны, даже по-зверинному урчал, пробуя ее на вкус с неторопливостью хищника, уверенного, что добыча точно никуда не убежит. Гладил, прикусывал кожу, терся щекой. Резкий драконий запах бил в нос, тяжесть чужой воли давила на плечи, сковывала.
— Сокр-рровище в моем замке...
Юна слышала, как колотится, расшибая засовы, в ставни ее разума чужое желание, голод с трудом сдерживающегося зверя, сжималась, пытаясь удержать ускользающую ясность сознания, точно зная, что там, за ставнями — безумие.