— Да что с ним говорить! Он уже рехнулся на старости лет. Везде ему мои любовники мерещатся, а сам каждый день к себе в постель новую рабыню таскает. Даже меня уже не стесняется. Как будто меня не существует. Кобель проклятый. В доме уже все смеются надо мной.
— Кто смеется?! — грозно проговорил Марк.
— Да все! Особенно эта… Таида. Новая любовь твоего папаши. Она, тварь, совсем уже обнаглела. На каждом углу тут рассказывает, как она с ним в постели забавляется, и даже знаешь, до чего договорилась?
— До чего?
— Она всем болтает, что хочет заиметь ребенка от твоего отца, и что он уже якобы согласен. Так что, Марк, ожидай к весне братика или сестричку.
— Какого еще братика? — встрепенулся Марк.
— Кровного, какого же еще, — ухмылялась Юлия. Марк слегка опешил от такой новости.
— Это та Таида, — заговорил он, припоминая, — что была в театральной труппе отца?
— Почему была? Она и сейчас там. Только она теперь среди них самая первая артисточка. Еще бы, сам хозяин ее в постель таскает.
— И давно это он с ней? Он же раньше на нее внимания не обращал.
— То было раньше, когда ее еще никто не знал, а теперь она знаменитость.
И Юлия рассказала сыну, что когда он уехал в Египет, сенатор Юкунд попро-сил Квинта выставить своих артистов на его театральные состязания. У сенато-ра женился сын, и в честь этого он устраивал для народа представления в те-атре Марцелла. Вот там Таида и получила венок за самую лучшую роль. Ну а когда после этого о Таиде все вокруг заговорили, как о талантливой актрисе, Квинт проникся к ней страстью, и она легко прибрала его к рукам. Таида умело поль-зовалась любовью Квинта, вытягивая из него дорогие подарки, и выпрашивая для себя первые роли в очередных спектаклях. Слава ее росла, и вместе с ней росло и влияние на Квинта, которого она окончательно пленила и который теперь ма-ло в чем ей отказывал.
— Мне кажется, Марк, — говорила Юлия сыну, — это Таида надоумила Квинта сослать меня в имение. Я ей мешаю здесь хозяйничать. А без меня ей в доме будет сов-сем привольно.
— Здесь ей привольно не будет, — проговорил Марк зловещим голосом, словно замышляя, что-то недоброе.
— Не связывайся с ней, Марк, — произнесла Юлия тревожно. — Твой ненормальный отец из-за нее родного сына не пожалеет.
Марк ответил, что ему плевать на отца, а всяким там зажравшимся рабыням он скоро устроит и братиков и сестричек. Юлия еще больше забеспокоилась и стала просить Марка ничего не предпринимать. Она сказала, что теперь не успокоится, пока Марк не пообещает ей, что выкинет из головы эту Таиду. Марк хоть и не хотел давать подобные обещания, но Юлия все же настояла на своем, и Марк дал слово, что и пальцем не тронет Таиду.
— Вот и хорошо, — вздохнула она с облегчением, — ты лучше расскажи, как прошло путешествие. Я слышала, ты крокодила привез? — старалась Юлия перевести разго-вор на другую тему.
— Да, привез, — нехотя отвечал Марк, — отцу в подарок. Знал бы, что он тут такое вытворяет, ничего бы ему не привозил.
— А тебе-то чего на него злиться? Тебя он любит. Вон в Египет тебя снарядил, денег дал. Ты радоваться должен, что у тебя такой папаша.
Марк промолчал. Жаловаться ему действительно было не на что. Отец ни в чем ему не отказывал, и уже было готово завещание, по которому Марк получит в наследство две трети состояния Квинта. Но Марк любил свою мать, и ему было непри-ятно видеть, как отец ее унижает. Марк всегда старался их примирить, но напе-рекор отцу не шел. Квинт быстро мог его на место поставить. Марк привык жить на широкую ногу и прекрасно понимал, скольких благ он может лишиться, если вдруг прогневит отца. Однако новость о том, что у него в скором времени может появиться братик, вконец испортила Марку настроение. Хотя, если здраво рассудить, бояться ему было нечего. По римским законам дети от рабынь не имеют на нас-ледство никаких прав. Но все же, делить отцовскую любовь с сыном рабыни Марк не хотел. А вдруг со временем отец полюбит его больше и перепишет свое заве-щание. Мало ли что взбредет в голову старику.
Марк знал эту Таиду. Она была не так давно куплена Квинтом для домашнего театра. Тогда она была еще ничем не привлекательной девчонкой, но Марку она приглянулась, и он несколько раз заходил к ней ночью в комнатку. На этом все и кончилось. Марк быстро потерял к ней интерес, отдавая предпочтение искушенным в любви прелестницам Субуры.
Вдоволь наговорившись с матерью о своем путешествии, Марк пошел к себе в комнату. Из головы у него все никак не выходила Таида с ее желанием обрюхатиться от отца. «А эта девочка не дура, — размышлял Марк по пути в свою ком-нату, — метит в родню к самому Серпронию. Ну ничего, я ей породнюсь. Я подыщу для нее местечко в фамильном склепе».
Марк был настроен решительно. В его арсенале было много средств поставить на место эту шуструю артисточку. Самое простое — взять и подослать друзей, чтобы они подловили ее где-нибудь и сломали ей ногу, а лучше обе. Вот тогда-то уж она точно не сможет прыгать к отцу в постель. А к тому времени, когда она выздоровеет, Квинт к ней уже наверняка охладеет.
Так размышлял Марк, следуя в свою комнату. Все, кто встречался ему на пути, приветливо с ним здоровались, и громко восхваляли богов за его счастливое возвращение.
3-я глава
Пир в честь возвращения Марка из Египта начался, как и было задумано, под вечер. Гости собрались почти все. Не было только двух магистратов, неотложные дела которых не позволили им явиться в дом Квинта. Но, самое главное, пришел сенатор Руф. Квинт надеялся с его помощью попасть на ужин к префекту преторианской гвардии Сеяну. Ведь только с одобрения Сеяна Квинт мог получить се-наторскую тогу с пурпурной каймой.
В триклинии Квинт устроил Руфа рядом с собой и постоянно выказывал ему свое особое внимание. Но и о других гостях старался не забывать и сле-дил, чтобы каждый непременно отведал хотя бы по кусочку от всех преподнесенных рабами кушаний. Повар Квинта не подвел своего хозяина и успел приготовить множество великолепных блюд. Стол ломился от разных яств, так что гости были довольны размахом пирушки. В ход пошли африканские птицы, привезенные Марком из Египта. Это Луций уговорил Квинта порадовать гостей подоб-ным лакомством. Квинт хотел их сначала откормить как следует, а уж по-том подавать к столу. Ему казалось, что в дороге дичь сильно исхудала. Однако Луций, которому не терпелось отведать заморских индюшек, ощупал пернатых и нашел среди них несколько довольно жирненьких птичек, вполне пригодных для жарки. Гости по достоинству оценили старания повара и особенно расхвали-ли пеликанов Марка.
Марк вообще был сегодня в центре внимания. Его рассказы о том, как он путешествовал по Египту, занимали гостей не меньше, чем угощения Квинта. О крокодиле, как и было условлено с отцом, Марк пока не распространялся. Показать крокодила было решено попозже, когда гости пресытятся кушаньями и, захмелев, захотят развлечься.
А пока Марк рассказывал им о своих похождениях в Александрии и Мемфисе. Особенно красочно он расписал гостям тамошние обычаи и верования. Марк при-вез с собой из Египта человеческую мумию и теперь, показывая ее гостям, клят-венно заверял всех, что это фараон Хеопс. Его, мол, тайно вытащили из пирамиды и продали Марку за большие деньги. Гостям очень захотелось взглянуть на ли-цо знаменитого фараона. После настойчивых уговоров Марк согласился снять бе-лые повязки со своей мумии. Когда же повязки были сняты, все увидели высох-шую голову с оскалившимся ртом. Казалось, на череп просто натянули кожу, вместо глаз были черные дыры, а нос вообще прилип к щеке. Но что более всего поразило всех, так это то, что три передних зуба верхней челюсти оказались деревянными и наполовину сжеванными. Чтобы фараону вставили деревянные зубы? Да ни за что! 3олотые — возможно, но не деревянные. Марк был поднят гостями на смех. Его фараон оказался каким-то свинопасом с выбитыми зубами, и это немало опечали-ло Марка. Гости утешали его, как могли. Заодно они поинтересовались, не привез ли он еще что-нибудь интересненькое. Марк недвусмысленно заулыбался.