Таида замолчала, украдкой поглядывая на Квинта. Квинт был ошарашен этой новостью. От кого-кого, а от Марка он такого не ожидал. Видно, вконец уже зажрался сынок. Ну, ничего, он еще придет к нему за деньгами.
Таида воспользовалась моментом и стала подсказывать Квинту, как надо поступить с Марком. Самое лучшее, если Квинт поскорее отправит Марка служить в Сирию. Квинт уже давно задумывался над дальнейшей судьбой Марка. Карьера военного выглядела для него весьма перспективной. С теми связями, какие были у Квинта, он мог устроить сына центурионом в одну из азиатских провинций. А потом, давая взятки, продвинуть его вверх до легата или начальника конницы. Но Марка не прельщала военная служба. Он не хотел покидать Рим и уезжать в провинцию. Поэтому Квинт колебался, как ему поступить. Или пристроить Марка в комиссию по городскому судопроизводству, где у него было бы туманное будущее, или всё-таки армия.
Теперь же, после того, как Квинт узнал, какова благодарность Марка, он уже не сомневался, как ему поступить, и решил услать сыночка куда-нибудь подальше — разнашивать солдатские сапоги. Слова Таиды о Сирии лишь укрепили его в этой мысли.
— Нечего ему тут в Риме прохлаждаться, — подстрекала она Квинта, — он тут все твое состояние просадит да в кости проиграет. Он мальчик сильный, я сама в этом убедилась, так что пусть он лучше варваров в Сирии хватает за горло. Из него получится хороший командир.
Судьба Марка была предрешена. Таида добилась своего и внутренне радовалась, что смогла отомстить Марку. Она понимала, что Марк это просто так не оставит. Нужно было как-нибудь уберечься от его кулаков, пока он не уедет в Сирию. Таида взяла с Квинта обещание, что он оградит ее от возможных козней Марка и не даст в обиду. Ну а взамен покровительства Квинта она одарила его неж-ными поцелуями, которые плавно перешли в постельную возню.
Таида старалась, как могла. Она применила все свое умение, и под конец любовных утех Квинт полностью размяк. Он ощутил себя на небесах среди сонма богов. Теперь Квинт был опять в хорошем расположении духа. Он разговорился и сказал Таиде, что предстоит небольшое выступление его актеров в театре Марцелла, и главным в этом небольшом спектакле будет ручной крокодил, привезен-ный Марком из Египта. Ради этого крокодила и затевается спектакль, но там будет роль и для Таиды. Квинт в двух словах передал ей суть придуманной Баселидом сценки.
— Если хочешь, — сказал он ей, — можешь сыграть роль одной из жен.
Таида обрадовалась и с радостью согласилась. Но не только ради того, чтобы досадить Марку, ей самой очень хотелось еще раз блеснуть на большой сцене. Театр Марцелла, где все будет происходить, это сорок тысяч зрителей. Выступать на его сцене — это не то, что выступать в доме Квинта перед кучкой пьяных гостей. Именно в театре Марцелла Таида и прославилась, когда три недели назад получила там венок за лучшее выступление. Не заработай она тогда эту почетную награду, Квинт бы до сих пор не обращал на нее внимания. Однако восторженные крики толпы сделали свое дело, и она засияла не только в глазах Квинта, но и, что немаловажно, в глазах его друзей. Они превозносили ее при всяком удобном случае, и Квинт еще больше проникся к ней страстью.
Квинт был так уверен в успехе своей новой сценки, что даже не посовето-вался насчет нее со своим астрологом Шумшером. Обычно, перед всяким начинанием, Квинт интересовался расположением звезд и их влиянием на то или иное задуманное дело. А вот сегодня он в первый раз этого не сделал. А зря. Спроси Квинт Шумшера, что предвещают ему звезды, тот бы долго на планеты не смотрел, он бы сразу сказал, что вся эта задумка с крокодилом не сулит ничего хорошего и лучше было бы вообще избавиться от Суха. Но не крокодила боялся Шумшер, а Рахонтепа. Как только египтянин появился у них в доме, перс сразу почувство-вал в нем своего соперника. Он подробно расспросил Марка о Рахонтепе, и услышанное обеспокоило его еще больше. Оказалось, что Рахонтеп знал толк не только в крокодилах и медицине, но, что хуже всего, прекрасно разбирался в астрологии. Он привез с собой кучу египетских гороскопов, намереваясь всерьез заняться в доме Квинта предсказанием будущего. Однако по-настоящему Шумшер испугался, когда услышал, как Рахонтеп умеет говорить. Во время пирушки Шумшер стоял в дверях триклиния и из темноты внимательно наблюдал за всем, что происходило в зале. Он думал, что Квинт рано или поздно позовет его для предсказаний, но не тут-то было. Все заслушались речами Рахонтепа. Его магический голос пленял и завораживал. Шумшер понял, что в этом ему с Рахонтепом тягаться будет не под силу. Квинт предпочтет его Шумшеру, и придет время, когда египтянин выживет перса из этого дома.
Шумшер предвидел надвигающуюся грозу и решил нанести удар первым. Он не бу-дет ждать, когда его вышвырнут на улицу. В его черной голове под белым тюр-баном созрел коварный план. Он слышал о предстоящем выступлении в театре Марцелла и решил воспользоваться этим в своих целях. А замысел его был очень прост. Он хотел подсыпать крокодилу в питье перед выступлением какой-нибудь жгучей дряни, чтобы крокодил, мучаясь болями в животе, взбесился, и его не смогли бы вытащить на сцену. За сорванный спектакль Квинт отыграется на Рахонтепе, а его крокодила если не изжарит, то по крайней мере продаст в амфитеатр. «Двоим нам здесь делать нечего», — ухмылялся про себя Шумшер, предвидя изгнание Рахонтепа. Завтра Шумшер пойдет в лавку к своему земляку, торгующему разными лекарствами, и купит у него нужное зелье. После этого дело останется за малым: подсыпать зелье перед выступлением в питье крокодилу.
В десять часов утра Баселид, наконец, закончил свое творение и дописал последнюю строчку. В открытые ставни окна лился яркий солнечный свет и падал на стол, усеянный кусками исписанного папируса. Сценка была готова. Оставалось только собрать воедино разрозненные отрывки и прочитать все Квинту. Но на это у Баселида уже не было сил. Ему страшно хотелось спать. Он решил подре-мать на своем столе часок-другой, а уже потом со свежими силами добить сцен-ку. Баселид сладко зевнул и улегся на свое сочинение.
А в это время за дверями его комнаты, сидя на полу и облокотившись о сте-ну спиной, на весь коридор храпел Луперк. Он крепко проспал почти всю ночь и только сейчас проснулся. Продрав глаза, он сразу вскочил на ноги, сам не понимая, как это он смог так неосторожно уснуть. Да, видно, не стоило ему так часто отхлебывать вино из того кувшинчика, что он принес Баселиду ночью по прика-занию Марка. Луперк поспешил заглянуть в комнату Баселида и к своему великому ужасу увидел, что тот спит. Наверняка Баселид уснул, как и он, посреди но-чи, и уж, конечно же, ничего не написал. Луперк в страхе стал будить Баселида.
— Эй, ты! Вставай! — тормошил он поэта за плечо. — Писать надо! Квинт может сейчас нагрянуть!
Баселид открыл красные мутные глаза и тупо посмотрел на Луперка.
— Что, проснулся? — проговорил Баселид вяло. — А ты знаешь, варвар, что из-за тебя я ничего не написал!
— Как это из-за меня? — испугался Луперк.
— А вот так. Почему ты меня ночью не разбудил? Теперь я Квинту скажу, что по твоей вине я уснул и ничего не написал. Так что выдерет он тебя за это по-страшному. Будешь знать, как дрыхнуть под дверью.
Перепуганный варвар стал просить Баселида не выдавать его хозяину.
— Ладно, так и быть, — смилостивился Баселид, — Квинту я не скажу, только когда я проснусь, чтобы рядом со мной стоял полный кувшин вина. Тебе все ясно?
— Все, — кивнул варвар и побежал с пустым кувшином на кухню.
А Баселид опять ткнулся лицом в свою писанину и заснул.