Марк согласился с египтянином, но он не знал, как осуществить этот замысел.
— Очень просто, — сказал Рахонтеп, — умереть можно от чего угодно, было бы желание.
Он стал искать взглядом что-нибудь подходящее для самоубийства.
— Можно повеситься, — предложил Рахонтеп.
— На чем?
— Да хотя бы на твоих повязках. Они тебе уже не понадобятся, — сказал египтянин и принялся снимать с головы Марка окровавленные повязки. — Сейчас я скатаю из них тонкую удавочку — и вперед!
— А за что мы зацепим твою удавочку?
— Нашу удавочку, — поправил его Рахонтеп. — Нашу. А цеплять мы ее будем за вот это.
Рахонтеп вытащил откуда-то большой медный гвоздь и показал его Марку.
— Что там у тебя? — спросил Марк, в темноте не разглядев гвоздя.
— Гвоздь, — ответил Рахонтеп.
— Где ты его взял?
— Выдрал из лежанки. Я знал, что он мне пригодится. Сейчас мы его вставим между кирпичами и повесим на него удавочку.
На том и порешили. Гвоздь Марк советовал вогнать как можно выше, чтобы ноги свободно болтались и не касались пола.
— Сам знаю, — сказал египтянин, ощупывая руками стену. — А ну-ка подсади меня.
Марк приподнял Рахонтепа, но тут же его опустил.
— Нет, я тебя не удержу, — произнес Марк, со стоном хватаясь за свою разболевшуюся руку.
— Вот что, — сказал египтянин, — давай становись у стены на четвереньки, а я залезу тебе на спину. Когда я все сделаю, я надену петлю, ты отойдешь — и все, львы меня не дождутся.
Марк согласился с этим планом и стал у стены на карачки. Рахонтеп проворно взобрался ему на спину. Однако истерзанная спина Марка болела не мень-ше, чем его рука, и, чтобы не заорать от боли, Марк закусил губу. Рахонтеп, переминаясь с ноги на ногу, пытался втиснуть гвоздь между кирпичей.
— Скоро ты там? — подгонял его Марк.
— Сейчас сделаю, — отвечал Рахонтеп, пыхтя от натуги. — Потерпи немного, он уже наполовину влез, чуть-чуть осталось. Надо же его глубже всунуть, чтоб не выскочил.
— Так всовывай быстрей, — скулил Марк. — Чего тянешь? Всовывай!
Тюремщику, что бродил по коридору за дверями камеры, все эти стоны показались очень странными. Он лязгнул засовом и открыл дверь.
— Что это вы тут всовываете? — прорычал тюремщик, всматриваясь в темноту.
Рахонтеп успел спрыгнуть со спины Марка и спрятать удавку. Тюремщик заме-тил Марка, стоявшего на карачках, и понимающе заулыбался.
— А, так вы тут решили перед смертью урвать немного удовольствия? — усмехнулся он.
— Да, — проговорил Рахонтеп, глупо улыбаясь. — Делать все равно нечего.
— Правильно. Зачем время зря терять. Жрать хотите? — спросил вдруг тюремщик и, не дожидаясь ответа, сказал: — Знаю, что хотите. Сейчас я хлеба принесу и приведу своего друга. Он тоже любит бороздить мальчиков. Вам с нами понравится. — И он почесал себя ниже живота.
Тюремщик ушел, а Рахонтеп и Марк засуетились сильнее прежнего. Последние сомнения исчезли. Надо было спешить и удавиться раньше, чем из них сделают женщин. Узники торопились умереть, чтобы остаться мужчинами. Рахонтеп опять влез на спину Марка и что есть силы ковырял гвоздем кирпичи.
— Да не танцуй ты на мне, — стонал Марк под ногами Рахонтепа, — больно же!
— Потерпи, — отвечал ему тот. — По-настоящему будет больно, когда этот громила вернется сюда со своим дружком. Вот тогда точно будет больно. Надеюсь, мы успеем их опередить. Интересно, надругаются они над нашими трупами? А? Как ты, Марк, думаешь?
— Ты не болтай, ты гвоздь всовывай! — отозвался Марк снизу.
Рахонтеп еще немного повозился с гвоздем и наконец облегченно вздохнул.
— Все, всунул, — сказал он довольно. — Осталось только петлю сделать и готово. Но это я мигом.
Рахонтеп скрутил петлю и надел ее себе на шею. И только он хотел было ска-зать Марку, чтобы тот отползал, как вдруг вспомнил.
— Слушай, Марк, — обеспокоенно заговорил Рахонтеп, — а как ты будешь вешаться? Ты же не смо-жешь меня снять. У тебя же рука болит.
— Не беспокойся, сниму. Давай, быстрей вешайся, я уже еле стою!
— Нет, ты меня не снимешь, — сказал Рахонтеп уверенно и вынул голову из петли. — Давай лучше ты первый вешайся. Так будет надежней. У меня уж точно хва-тит сил тебя снять.
Марку было все равно, первым вешаться или вторым, лишь бы скорее удавиться. Попадать в руки тюремщиков у него не было охоты. Заботливый Рахонтеп стал на его место, а Марк взгромоздился ему на спину. Просунул голову в петлю и мысленно обратился к Плутону, чтобы он приветливо встретил его душу.
— Ну что, отходить? — спросил Рахонтеп Марка.
— Отходи!
Рахонтеп отошел, и ноги Марка повисли. Удавка впилась ему в горло.
Марк с жутким хрипением стал извиваться и биться о стену. Он судорожно пытался содрать с себя руками петлю, но она стягивалась все туже и туже. Рахонтеп замер на полу, ожидая, чем это все кончится. Глядя на предсмертную агонию Марка, ему до ужаса стало страшно умирать. А между тем Марка покидали силы. Вот он уже стал дергаться слабее, а его хрип перешел в шипение, и казалось, что близок его конец, но тут вдруг гвоздь не выдержал и вырвался из стены. Марк упал на пол и из последних сил освободил свое горло от петли.
— Проклятье, — выругался Рахонтеп. — Я так и знал, что гвоздь не выдержит. Сейчас я его покрепче вколочу.
— Нет, — прохрипел Марк, частыми вздохами глотая воздух, — я не хочу вешаться.
— Как не хочешь? Но они же сейчас придут!
— Давай лучше знаешь, как сделаем, — проговорил Марк, тяжело дыша.
— Как?
— Когда придут эти два жлоба, мы набросимся на них. Я пырну их гвоздем, а ты так их бей. Прибегут солдаты и прикончат нас. Мы умрем, как воины в бою.
— Ну что ж, — задумчиво проговорил Рахонтеп, — давай как воины. Только какой из тебя воин? Ты еле на ногах стоишь.
— Ничего, когда надо будет, я и скакать смогу. Нападем на них сразу. Пока у них глаза к темноте не привыкли.
И они стали готовиться к нападению на тюремщиков. А тюремщики тем временем уже направлялись к ним.
Тот, что обещал узникам вернуться с другом, сдержал свое слово и теперь вел товарища навстречу неприятностям. Но о поджидавшей их засаде они и не подозревали. Наоборот, предвкушали получить сейчас немало наслаждений.
— Хожу я, значит, Басс по коридору, — рассказывал первый тюремщик своему другу, — вдруг слышу крики: «Всовывай глубже! Еще глубже!»; заглядываю к ним, а они там вовсю друг друга жарят. Увидели меня и давай звать к себе. Ну, тут я о тебе вспомнил. Ты же меня знаешь, я про друзей никогда не забываю. Говорю им: «Сейчас мы придем» — и пошел за тобой. Ты, Басс, не пожалеешь. У этого Марка сма-зливое личико.
— Было смазливое, — поправил его Басс, — пока им Тонгилий как следует не занялся.
— А какая нам разница, что у него за лицо. Все равно в темноте не видно.
— Вот именно, — согласился Басс. — Главное, чтобы задница была удобная, а на остальное наплевать.
— Только учти, с Марком я первый. Ты уж потерпи, пока я с ним буду развлекаться. Правда, если хочешь, займись египтянином.
— Египтян я еще не пробовал, — усмехнулся Басс.
— Ну вот и попробуешь. Когда еще такой случай подвернется?
Так они делили своих «мальчиков», пока не дошли до их камеры. Тюремщики открыли дверь и шагнули внутрь.
— А вот и мы! — произнес первый из них, оглядываясь по сторонам.
Не успел он это произнести, как Марк налетел на него из темноты и несколько раз всадил ему гвоздь в живот почти по самую шляпку. Тюремщик завопил от боли и с силой отпихнул от себя Марка. Египтянин между тем прыгнул на второго тюремщика и повалил его на пол. Это был Басс. Paxонтеп вцепился ему руками в горло и стал душить. Пробитый гвоздем друг Басса — Кердон — перескочил через дерущихся и, вырвавшись наружу, стал звать на помощь.
— Сюда! Скорей сюда! — разнесся по каземату его пронзительный крик.
Пока он так орал истошным голосом, Басс легко справился с египтянином и почти уже вырвался из рук Рахонтепа, но Марк вовремя подоспел ему на помощь и нанес Бассу удар гвоздем в бок. Разъяренный тюремщик что есть силы ударил Марка ногой в живот и попытался выползти из камеры на четвереньках. Однако египтянин вцепился ему в ногу и втянул Басса обратно.