В громадных залах, сплошь отделанных мрамором, где потолки, казалось, растворяются в небесах, людишки выглядели словно мухи. Они ползали в колоннадах, садах, цветниках, библиотеках, плавали в бассейнах с холодной, теплой и горячей водой. На них с завистью взирали бесчисленные статуи богов и глотали слюнки, когда лоточники, шнырявшие из зала в зал, сбывали разомлевшим посетителям бань вино и сласти на любой вкус.
В императорских банях было все, чего только могла захотеть привыкшая к излишествам душа. Здесь были залы и для философских диспутов, и для гимнастических упражнений, и для всевозможных игр.
Шайка Темизона поджидала Квинта в зале, где был бассейн с теплой водой. Уж этот зал, как думали они, Квинт обязательно посетит. Однако Квинт туда не спешил. Он задержался в зале по соседству, купаясь в бассейне с прохладной водич-кой.
Вместе с собой Квинт потащил в баню и нескольких своих клиентов. Ему хотелось, чтобы и в бане его окружала целая свита льстецов. Остальные клиенты дожидались своего патрона в саду.
Среди тех, кто пошел с Квинтом, был и Баселид. Однако по пути из раздевалки Баселида задержали старые приятели. Они пристали к поэту с просьбой почитать им что-нибудь новенькое из своих стихов. У Баселида было несколько свежих произведений, и он не устоял перед соблазном похвастать ими. Но для виду он все же немного поупрямился.
— Какие еще стихи, вы что! — сказал он, морщась и отмахиваясь от приятелей, — у меня башка раскалывается после вчерашней пьянки у Серпрония. Совсем в голову ничего не лезет.
— А вино полезет? — спросили приятели со смехом и предложили Баселиду полечиться цекубой. Баселид не стал отказываться и одним махом осушил объемистую чашу вина.
— Ну, теперь другое дело, — сказал Баселид бодро. — Что же вам почитать? — про-изнес он задумчиво, — про отрезанную ногу Юпитера вы слышали?
— Слышали, слышали, — загалдели вокруг, — давай что-нибудь новое! Надоела уже эта нога!
— Новое? А что же у меня есть нового? - спросил Баселид сам себя, почесывая затылок, — ах да, вот! — вспомнил он, — вчера я читал этот стих на ужине у Серпрония. Квинт чуть не подавился костью от смеха. Называется стих «Протухшая жена».
— Как, как? — переспросили Баселида приятели, и когда тот повторил название, они с удовольствием захотели послушать неизвестный им стих про тухлую жену. Баселид прокашлялся и стал читать свое произведение:
Слушатели со смехом встретили этот стишок и весело зааплодировали Баселиду. Ощутив к себе интерес и живое внимание, Баселид разошелся и совсем поза-был о своем патроне. Вокруг него сразу собралась толпа праздных зевак, любителей сальной поэзии.
А Квинт тем временем плескался в бассейне. Он захотел, чтобы клиенты и рабы подняли вокруг него большие волны, дабы ощутить себя в морской стихии. Те залезли в бассейн и что есть силы стали волновать водную гладь. Для пущей убедительности они выли, как воет ветер, и разными звуками подражали шуму бушующего моря. Но, несмотря на все их стирания, Квинт остался недоволен бурей.
— Сильнее! Еще сильнее! — подгонял их Квинт, раскачиваясь на волнах. — Да шевелите вы задницами, лентяи! Я хочу, чтобы меня выплеснуло волной на берег, как Одиссея!
— Смотри, о скалы не разбейся! — острил Луций, сидя на краю бассейна.
— Разве это шторм? — сокрушался Квинт. — Это одна стыдуха, а не шторм. А где Баселид? — вдруг спросил Квинт, оглядываясь, — куда он запропастился? Зовите сюда этого кабанчика! Он своим пузом сможет взбаламутить мне весь бассейн.
— Отлынивает наш Баселид, поспешил донести своему патрону Псека.
— Пока мы здесь волны подымаем, он там языком чешет. Словоблуд несчастный.
— Не скули, — вступился за Баселида Квинт. — Он своими стихами и меня прослав-ляет.
— А вот это вряд ли. Я ни разу не слышал, чтобы он тебя в стихах прославлял. Он там, небось, опять про отрезанную ногу Юпитера треплется.
— Дурак, он меня прославляет своей известностью. Не у каждого патрона есть такой клиент. Мне все завидуют. А вот тому, что у меня есть какой-то Псека, мне никто завидовать не будет.
— А чему тут завидовать, — встрял в разговор Луций, — когда он даже несчастную волну для своего патрона не может как следует всколыхнуть.
— Я стараюсь, — оправдывался Псека, усиленно раскачивая свое туловище в воде.
— Ладно, хватит дрыгаться, — сказал Квинт рабам и клиентам, — помогите мне лучше вылезти.
Квинта под руки вывели из бассейна. Рабы стали аккуратно обтирать его сухими простынями. Потом Квинт уселся на скамью под статуей Минервы возле Луция. Рабы подали им кубки с вином и поставили перед ними столик с закусками.
А между тем Темизон и его дружки случайно узнали, что Квинт сидит в сосед-нем зале, и перебрались туда. Расположившись поблизости от Квинта, они присту-пили к исполнению своего замысла и в полный голос начали трепаться об изме-нах его жены.
— Ну и хитрая же она бабенка, скажу я вам, — раздавался на весь зал поганый голос Темизона. — Дурит своего мужа, как хочет. Я этому Серпронию удивляюсь. Или он полный идиот, или специально не замечает, как ему изменяет жена.
Услыхав свое имя, Квинт обернулся и прислушался к разговору.
— Любовники даже встречались у него в доме,? — продолжал Темизон как ни в чем не бывало.
— Не может быть! — удивленно восклицали слушатели, незаметно поглядывая в сторону Квинта, который багровел все сильнее и сильнее.
— Клянусь Гением Рима! — божился Темизон. — Мне Гермарх сам рассказывал, как служанка Квинта провела его ночью в дом.
— Вот же фурия!? - притворно выражали свое негодование дружки Темизона, — и как после этого верить женам? Да их просто топить надо в Тибре!
— И не говори, — согласился Темизон, — а все-таки я понимаю эту Юлию. Ты же знаешь Гермарха — красивый малый, атлет. Она, как только увидела его на состя-заниях, то сразу влюбилась.
— А что Гермарх в ней нашел? — выпытывали друзья Темизона. — Или она красивая бабенка?
— Скажу честно, я ее не видел. Но если верить Гермарху — тело у ней что надо, и в постели она сущая львица. Он после встреч с ней прямо как выжатый лимон.
— Ничего себе!? - удивленно проговорил один из дружков Темизона, — я бы хо-тел с такой порезвиться.
— Я бы тоже не отказался, — произнес Темизон, — тем более, что она за каждую встречу дарит Гермарху дорогой подарок. Он уже не знает, куда девать эти перстни и пурпурные накидки.
— А где она все это берет?
— Ясно где, у мужа ворует, — пояснил Темизон. — У него этого добра навалом. Сам знаешь, Серпроний не беден.
— А не лучше ли было бы ей отравить мужа и преспокойно жить с Гермархом на денежки покойника?
— А так оно скоро и будет, — заверял всех Темизон, — вот увидите, Гермарх ее уговорит травануть этого Серпрония. Ему ведь уже порядком надоело по сун-дукам прятаться.